– Мельников решил перед праздником пошутить, - ухмыльнувшись, высказался Шадрин.

– Скорее всего, кто-либо из начальства приехал, - возразил Юсупов. Мельников на такие шутки не способен.

– Тогда хуже.
– Шадрин бросил в урну окурок и поднялся.
– Теперь до вечера торчать тут придется. По местам, что ли?

Заглушая вой сирены и гул тракторов, взревели турбины. К взлетной полосе быстро подрулила дежурная пара. На шутку не было похоже. Летчики бегом припустились к своим самолетам.

Перехватчики с угрожающим ревом унеслись в небо. На стоянку примчались тягачи и топливозаправщики. Аэродром загудел, как встревоженный улей. Самолеты подцепляли к тягачам, вытаскивали из снега и увозили на линию предварительного старта. Там их встречали техники и механики по вооружению. К пушкам подводились набитые снарядами ленты.

Прибежал Синицын, лицо вспотевшее, озабоченное.

– Дятлов, Шадрин!
– крикнул он.
– Приготовиться к взлету!

– А что случилось?
– спросил у Синицына инженер эскадрильи.

– Границу пересек неизвестный самолет, - коротко бросил Синицын.

Весть о нарушителе мгновенно облетела аэродром. Одно это слово согнало с лиц улыбки, сделало людей сосредоточенными и молчаливыми. Все с нетерпением ждали новых сообщений. В душе я завидовал летчикам дежурной пары. У меня даже мысли не возникало, что их могут сбить или они не справятся с заданием. Я уже представлял себе, как один наш перехватчик выходит вперед разведчика и покачиванием крыльев дает знак следовать за собой, а второй держит его в прицеле. Мне хотелось быть на их месте. Я даже завидовал Дятлову и Шадрину: у них есть надежда пойти на помощь товарищам... А вдруг за нарушителем следует второй, третий и в их люках атомные бомбы? По спине у меня побежали холодные мурашки.

На аэродроме затих гул тракторов и машин, смолкли человеческие голоса. Лица у людей суровые, полные ожидания. Известий - никаких.

Я забрался в свой истребитель и включил радиостанцию. Послышался слабый треск, а затем спокойный голос: "Сорок третий и сорок четвертый, наберите максимальную высоту!"

Голос Пилипенко. Уж он-то наведет! Я был уверен в нем. Не раз мне приходилось летать на перехват. Когда за индикатором радиолокационной станции находился Пилипенко, я чувствовал себя уверенно и всегда справлялся с заданием.

Юрка рассказывал, что Пилипенко раньше был летчиком-истребителем, но его списали по состоянию здоровья. Знание тактики и возможностей летчика позволяли ему умело выводить перехватчиков на цель.

– ...Курс сто девяносто!
– командовал Пилипенко.

"Нарушитель еще над морем", - прикинув, догадался я.

Ко мне по стремянке поднялся техник.

– Ну, что?
– спросил он.

– Идут на сближение...

– Сорок третий, курс девяносто, - дал новую команду Пилипенко. Включи форсаж.

– Вас понял, - ответил ведущий.

– Нарушитель дает тягу, - высказал я предположение технику.

– Сорок третий, видите цель?

– Цель не вижу. Что-то случилось с локатором, - тревожно доложил летчик.

– Смените частоту!..

– Бесполезно...

– Ищите визуально!..

Иду в облаках."Перехватчик попал в радиолокационный луч "дельфина", мелькнула у меня догадка.

– Атакуй сбоку!..
– крикнул я и осекся. Я не имел никакого права вмешиваться в этот ответственный момент в разговор.

– Ты с ума сошел!
– ужаснулся техник и выключил радиостанцию.
– Ну, будет теперь дело.

– Какое дело!
– Я сорвал с головы шлемофон.
– Доучились. Над нашей землей вражеский самолет, а мы сделать ничего не можем.

– Зато восьмой год премии за безаварийность получаем, - вздохнул техник.

Вернулась дежурная пара. Она пронеслась над аэродромом плотно, как на параде, но ни у кого не вызвала восторга.

Летчики собирались группами. Все говорили об одном - о нарушителе и о причинах неудачного перехвата. Еще никто не видел летчиков дежурной пары их сразу вызвали на командный пункт, - но все утверждали, что пролетал не кто иной, как разведчик. Возможно, тот самый "дельфин", к которому мы с Юркой подходили.

Более точную информацию должны были дать вернувшиеся, да и то едва ли: ведь они так и не увидели самолет-нарушитель из-за помех. Но никто не расходился с аэродрома, поджидая летчиков.

Юрка сегодня был неузнаваем. Лицо сосредоточенное и задумчивое, будто у него случилось большое горе. Правда, у других тоже настроение было не лучше. Всех волновали одни и те же мысли.

– Дайте закурить, - подошел к нам Кочетков. Геннадий протянул ему папиросы.

– Вот сволочи!
– выругался невозмутимый Кочетков.
– Перед самым праздником.