Генерал несогласно помотал головой.

– Не так все просто, Анатолий Иванович. Эскадрилья майора Федулаева активно работала по позициям боевиков Басаева, а этот абрек мстительный, хитрый, коварный. Насколько мне известно, он проявлял особый интерес к эскадрилье Федулаева. Получал от кого-то информацию, предупреждающую о налетах. В общем, надо вам лететь туда и возглавить группу по расследованию этого преступления...

Чечня. Вот и снова судьба забросила Русанова в горячую точку. Если бы точку! Огнем охвачены сотни городов и сел, смерть уносит ежедневно десятки людей - военных и гражданских, с оружием и без, мужчин и женщин, стариков и детей. В Афганистане было проще - там чужой город, другие нравы, да и задача была иная: выполнять интернациональный долг, помогать соседнему народу покончить с эксплуататорами и зажить свободной жизнью. А здесь? Свои же люди, россияне, ещё недавно жившие мирно бок о бок, делившиеся не только куском хлеба, но и печалями и радостями, а теперь вставшие с оружием в руках друг против друга, ставшие непримиримыми, беспощадными врагами. Из-за чего? Из-за каких кровных обид? Во имя чего? За какую идею? За какие блага? Странная, непонятная война...

Многие сослуживцы Русанова уже побывали в Чечне, а его, Анатолия, как-то начальство обходило - в авиации, кроме боевых потерь, не требующих особого расследования, других не было. И вот первое убийство, то ли на бытовой почве, то ли на политической.

Русанову раньше доводилось бывать на Кавказе - отдыхал на Кавминводах. Ему нравились воспетые Лермонтовым места, синее небо, горы со снеговыми шапками, море цветов и изобилие фруктов...

Но то было мирное время, когда Кавказ благоухал ароматом роз и лаванды, магнолии и белой сирени, когда рыночные лотки ломились от овощей и фруктов, а местные мастера кожаных изделий на каждом шагу предлагали лакированные туфли и босоножки, куртки и дубленки. Теперь там бушует огонь войны и благоухание цветов сменилось гарью и смрадом.

В самолете люди подобрались в основном в военной форме, и настроение у них было далеко не такое, какое бывает у летящих в теплые края: одни читают газеты, пытаясь чужими мыслями вытеснить свои невеселые думы, другие делают вид, что дремлют, третьи о чем-то негромко спорят, но лица у всех сосредоточенные, напряженные - что-то ждет впереди?

Рядом с Анатолием сидел полковник, уже не молодой - лет под пятьдесят, из управления МВД. Они не раз встречались на совещаниях, но полковник то ли не признал Русанова, то ли сделал вид, что не узнает его, на приветствие лишь кивнул головой и, едва усевшись в кресло, уронил на грудь голову, будто век не спал. По его хмурому лицу видно было, что командировка пришлась ему не по душе. А Русанов даже обрадовался, когда генерал поставил перед ним эту новую вводную - лететь в Чечню. Он знал войну в Афганистане, следил за событиями в Нагорном Карабахе, не пропускал телепередач о боевых действиях в Югославии. Там все шло более-менее по законам войны, а вот что творится в Чечне, Анатолию было непонятно. И прежде всего - как такая могучая армия, оснащенная первоклассной техникой, не может справиться с отрядами бандитов, пусть тоже хорошо вооруженных, имеющих боевой опыт? Почему она несет такие потери, раз за разом бездарно попадает в ловушки? Это просто в уме не укладывалось. Афганские душманы вон какой опыт войны имели, им в открытую помогали многие зарубежные страны, да и условия ведения боевых действий были намного сложнее, но таких просчетов наше командование не допускало. А тут...

Самолет приземлился в Моздоке поздно вечером. Прибывших встречали военные в камуфлированной форме. В сумерках трудно было определить, кто в каком звании. Один из тамошних, высокий, с густым командирским баском, объявил, что все будут ночевать при аэродроме.

– Извините, что наша гостиница без удобств, - с улыбкой объяснил офицер, - утром всех развезут по намеченным точкам.

Анатолий всегда в командировки брал с собой сухой паек: печенье, чай, кофе, сало. Возил непременно кипятильник. Он занял одну из солдатских кроватей и, пока попутчики мылись, утрясали какие-то вопросы, вскипятил воду, заварил чай, предложил оказавшемуся рядом все тому же полковнику из МВД вместе поужинать. Но тот мотнул головой:

– Спасибо. Чай на ночь не пью.

Когда же Анатолий заканчивал трапезу, полковник достал из баула бутылку коньяка, бутерброд с колбасой и, налив в складной стакан изрядную порцию, выпил залпом, зажевал и лег спать. Рано утром он уехал в Грозный.

Автобус на Ханкалу, где размещался военный аэродром, шел лишь в десять утра, и Анатолий успел побеседовать с местными летчиками, которые отсюда уходили на боевые задания. Нового узнал он немного: о плохом снабжении авиаторов керосином, продовольствием не раз писалось в газетах, сообщалось по телевидению и радио; на это сетовали и сами летчики: "Надо нанести удар, а вылет срывается: нет топлива или боеприпасов". Немалую неразбериху в боевую обстановку вносит и плохая связь, особенно с наземными войсками. В эфире бывает столько абонентов, звучит столько команд, что порой трудно различить своего непосредственного начальника. К тому же нередко к переговорам подключаются и дудаевцы. А главная причина больших потерь и неудач, как считают летчики, - скованность командиров низшего и среднего звена: самостоятельное решение может обернуться трибуналом - за нарушение, так сказать, переговорного процесса.

Анатолий только посочувствовал авиаторам: да, при таком раскладе трудно добиться превосходства над противником...

В гарнизон Ханкалы он добрался уже в двенадцатом часу. Из-за плохой погоды - сыпал мокрый снег, над аэродромом висела плотная дымка - самолеты и вертолеты на боевые задания не вылетали, но летчики находились в боевой готовности, и Русанов без особого труда нашел командира вертолетного полка Касаткина, в котором служил погибший, на командно-диспетчерском пункте. Здесь же были прокурор и военный дознаватель. О прибытии в полк Русанова им уже доложили, и, проверив его документы, они уединились с ним в комнате диспетчера по перелетам. Прокурор разрешил проинформировать прибывшего о результатах предварительного расследования.

Молоденький белокурый капитан с едва заметными крапинками веснушек у курносого носа бодрым голосом начал докладывать:

– Майор Федулаев женат. Он имел двоих детей. И раньше был замечен в супружеской неверности. В ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое марта, воспользовавшись нелетной погодой, ушел в село Ханкала. Утром его труп случайно обнаружен соседями в доме, где проживала семья Карачаевых, уехавшая ещё осенью к родственникам в горы.
– Капитан выпалил все это на одном дыхании. Сделал паузу, вытер тыльной стороной ладони лоб, окинул взглядом слушателей, мол, все ли понятно, и продолжил в том же темпе: Тело майора Федулаева обнаружено в постели обнаженным с ножом в спине. На простынях следы полового акта. Но вот что, на мой взгляд, любопытно: удар в спину профессиональный, точно в сердце, и с такой силой, на которую вряд ли способна женщина. По моему мнению, постельная сцена скорее инсценирована...

– О вашем мнении мы ещё поговорим, - оборвал капитана прокурор, оставьте его пока при себе. Продолжайте.

– Собственно, я закончил. Ведется расследование. Ищем женщину, с которой был Федулаев, и всех, кто заходил той ночью в дом Карачаевых.

– Насколько я понял, вы склоняетесь к версии, что летчика убила не женщина?
– спросил Русанов.

– Именно так, - кивнул капитан.

– И никто из соседей никого не видел?

– Это ж чеченцы. Здесь, как в Сицилии: донесешь - смерть.