Верхний салон представлял собой небольшой зал человек на двадцать с экраном для просмотра фильмов, с площадкой для выступления артистов и двумя рядами мягких кресел. Здесь не было ни картин, ни роскошных убранств чистые белые стены, чистый белый экран. Даже портьеры были из однотонной шелковой ткани бледно - голубого цвета.

Не успели гости рассесться в кресла, как молоденький шустрый матрос, незримо появившийся в зале, подошел к начальнику службы безопасности и спросил что-то негромко, чего не услышал Валунский. Пшенкин кивнул, и матрос также бесшумно удалился в боковую дверь.

– Прошу внимания, - обратился к присутствующим Пшонкин.
– Сейчас, чтобы поднять ваше настроение перед ответственным делом, я хочу продемонстрировать вам кадры уникального фильма, рассказывающего о том, как и чем занимаются городские органы правопорядка, в частности, начальник муниципальной милиции подполковник Потехин Федор Андреевич.
– Он махнул рукой и свет в кают-компании погас, на экране вспыхнул желтый квадрат, на нем появились люди. Мужчина и женщина.

Валунский без труда узнал Потехина и Жанну Жемчужину, начальника краевой торговли, соракалетнюю симпатичную женщину, незамужнюю, имеющую двух детей - восемнадцатилетнего оболтуса, уже не раз побывавшего в нетрезвом виде в городской милиции, и шестнадцатилетнюю дочь, тоже не отличающуюся в школе образцовым поведением. Аркадий Борисович был хорошо знаком с Жанной ещё с времен своей партийной деятельности. Кто его познакомил с ней на одном из вечеров, устроенных торговыми работниками, он уже не помнил. Но тогда Жанна ему очень понравилась, и если бы не первый секретарь крайкома, опередивший его, их отношения, несомненно, зашли бы гораздо дальше... Теперь он с радостью подумал об этом.

– Опять сама решила расплачиваться за своих подопечных?
– снимая красный плащ с Жанны, спросил Потехин.
– Не могла помоложе прислать?

– Да зачем тебе молодые?
– кокетливо повела плечом Жанна.
– Разве тебе со мной плохо?
– Она прильнула к Потехину, потянулась к его губам. Он поцеловал её и тут же отстранил.

– Мне хорошо. А тебе плохо, что все твои торговые точки, всех твоих хапуг и обирал охраняем от рэкетиров, от налоговых инспекторов, от тюрьмы в конечном счете?

– Спасибо тебе, Федя, - она чмокнула подполковника в губы.
– И от этого тоже очень хорошо. Но разве мы тебе мало платим?

– Озолотила, - сиронизировал Потехин.
– Разве я один? Государство о моих подчиненных не хочет заботиться, вот и приходится... Должен же я платить зарплату.

– Да твои псы, прости, подчиненные сами каждую мою палатку, каждый магазин и торговую точку обирают без стыда и совести...

– Не прибедняйся, - оборвал её Потехин.
– Знаю, на сколько вы завышаете цены поступающих товаров. И если бы не мы, давно в тюряге парились бы... А нам тоже кое с кем приходится делиться.

– Но поверь, Федя, в этом месяце больше ну ни рубля не могу отстегнуть.

– Ладно, на этот раз прощаю. Но на будущее - любовь любовью, а деньги на бочку. Выпить принесла?

– А как же. Как учил.
– Жанна достала из сумки пузатую бутылку, пластмассовые коробочки, фрукты, шоколадки. Постелила на краю стола салфетку, выложила все на нее.

Потехин открыл дверь комнаты отдыха - после обеда он не отказывал себе в удовольствии подремать с часик.

– Неси туда.

Объектив кинокамеры выхватил широкую кровать, заправленную строго по-солдатски белым пикейным покрывалом, небольшой однотумбовый столик около неё с настольной лампой и телефоном. На нем и разложила Жанна свои припасы.

– Закрой дверь, - попросила.

– Не боись, ко мне без доклада никто не зайдет. И секретарша знает...

– Чем ты тут занимаешься, когда приходят женщины?
– удивилась Жанна.

– Что к начальству заходить нельзя, когда у него посетитель, секретарша усвоила с первых дней своего пребывания, - со злостью пояснил Потехин. Достал из стола рюмки, распечатал бутылку. Налил коньяк. Потом все-таки внял совету любовницы, снял телефонную трубку.
– Тоня, я уехал в мэрию.

– Поняла, Федор Андреевич, - ответил немолодой женский голос.

– Вот теперь выпьем, - он чекнулся с Жанной и одним глотком осушил рюмку. Отломил кусок шоколада, аппетитно зажевал. Жанна лишь пригубила рюмку, тоже взяла кусочек шоколада.

– Ты чего это?
– кивнул на нетронутый коньяк Потехин.

– У меня ещё много работы. Ты же передохнуть не даешь. Надо съездить в Находку, в Уссурийск...

– Спасибо, что напомнила, у меня тоже дел по горло. Раздевайся.

Жанна сбросила пуховую кофту, туфли, юбку. Пока она снимала остальное, начальник муниципальной милиции сдернул с кровати одеяло и тоже стал раздеваться.

Кто-то из зрителей не выдержал, заерзал в кресле, и тут же отозвался Тюренков:

– Слушай, Аркадий Борисович, а что ж ты наших девиц на это кино не пригласил?

– Эт не ко мне, к Олегу Борисовичу обращайтесь - он этим парадом командует.

– Что, невтерпеж, Петр Викторович? Это ещё цветочки, ягодки впереди, так что завяжи свой конец, прибереги на длинноногих. Ты уже приглядел себе пассию?
– полюбопытствовал Пшонкин.

– Не посмел, Олег Борисович. Только после тебя, - не остался в долгу Тюренков.