– Валяй. – Отвлекаясь от разглядывания белобрысого затылка викинга, бормочу я.

– Тебя уже пригласил кто-нибудь на бал?

Умоляю-ю-ю!

И почему все так помешаны на этих танцах?

Что, вообще, такого в том, чтобы прийти туда одному?

Но вслух кокетливо отвечаю:

– Нет.

– А-а, ну, ладно. – Тянет Микке.

Теперь я поворачиваюсь и вопросительно смотрю на него:

– И все?

– А что еще? – Парень отодвигается и хитро сужает глаза.

– Ну, - теряюсь я, - зачем-то же ты это спрашивал, правильно?

Он пожимает плечами.

– Чтобы знать, идешь ты, или нет.

– Ясно. – Я отворачиваюсь.

Глупо, но мне становится обидно, ведь полминуты назад казалось, что этот парень собирается меня пригласить. Представляю, какой дурой я выглядела, когда на моем лице появилось разочарование.

– А ты хотела бы сходить? – Шепчет Микке, придвигаясь ближе.

Он почти кладет свой подбородок на мое плечо.

Мне хочется дернуться, но вместо этого я замираю. Возможно, парень просто издевается, шутит, и стоит дать ему еще один шанс.

– Не знаю. – Говорю я.

Уже без кокетства. Я, и правда, не знаю, хочу ли туда идти.

– А я не хожу на подобные мероприятия. – Вдруг сообщает Микке. – Но…

– Что «но»? – Глядя на преподавателя, спрашиваю я.

Теперь он придвигается еще ближе, и мне приходится съежиться, чтобы спрятать под ворот водолазки щедро облитую тональным кремом шею.

– Если хорошенькая новенькая хочет пойти на танцы, то ради нее я готов нарушить свое правило, гласящее «не посещать идиотские школьные балы».

– Вот это жертва. – Шепчу я. – Да ты переступаешь через себя. И ради чего? Неужели, эта новенькая настолько хороша?

Он беззвучно смеется.

– В комплиментах я настолько же изящен, насколько грациозным может быть слон в посудной лавке.

– Да уж, ты весьма преуспел в этом.

– И в приглашениях на бал тоже.

– Соглашусь.

– Нея?

– А? – Выдыхаю я.

– Так ты пойдешь со мной?

– Так это было приглашение? – Я поворачиваюсь, чтобы смерить его делано-недовольным взглядом.

Микке расплывается в счастливой улыбке.

– Разумеется, - кивает он.

– Весьма неуклюже было исполнено.

– Так это «да»? – Парень играет бровями.

Перед его обаянием невозможно устоять.

– Это «возможно». – Ухмыляюсь я.

И в этот момент в аудиторию входит Сара.

Она не издает ни одного лишнего звука, чтобы не отвлекать учителя. Осторожно проходит между рядов и занимает свободное место за третьей партой. Все как обычно: в темных волосах беспорядок, клетчатая юбка заметно помята, на колготках расползается стрелка, но что-то в ее облике неуловимо изменилось. Это походка. В ней нет прежней уверенности, нет вызова обществу.

Вообще, во всем внешнем виде Сары теперь чувствуется какой-то зажим. И только яркий шелковый шарфик в цветочек по-прежнему напоминает о свободе ее духа и привычке идти против правил.

Мне хочется окликнуть ее, но я сдерживаюсь.

Не нужно привлекать лишнего внимания и не стоит нарываться на предупреждение учителя. Я жду, когда девушка обернется, чтобы поприветствовать ее, но Сара на удивление сосредоточена – смотрит в одну точку перед собой и не шелохнется.

От мыслей о ней меня отвлекает преподаватель. Он вызывает к доске Микаэля и просит его дать определение социального статуса. Таким было домашнее задание.

Микке пускается в пространные рассуждения о социальных связях и положении людей, нехотя подбирает слова, но с удовольствием приводит забавные примеры из жизни, от которых по аудитории проносятся волны смеха.

– Например, Робинзон никогда бы не обрел на острове статуса, не появись там Пятница. – Говорит он.

И учитель одобрительно кивает.

Я теряю нить его рассуждений, отвлекаясь на мысли о Саре. Мне не терпится рассказать ей о своих снах и Бьорне. Если не поделиться с кем-то своими переживаниями, то можно и лопнуть.

– Так «слабак» – это твой предписанный или приобретенный социальный статус? – Вдруг уточняет кто-то из ребят.

Я поворачиваюсь.

Конечно же, это Бьорн.

Только он мог дерзнуть прервать чужое выступление.

– А ты думаешь, одно лишь твое происхождение делает тебя благородным? – С улыбкой парирует Микке. – Вряд ли, чужие достижения как-то отражаются на твоих личных качествах, Хельвин. Хотя, скудоумие – да, оно может передаваться по наследству.