Жизнь спустя
вернуться

Шнитке Михаил
Шрифт:

У нас действительно был какой-то разговор об “оборачивании невыносимого словами”, но, к сожалению, я его совсем забыл.

Ветер

Пойдем, я тебе покажу кое-что.Идем. И идут они вместе.И все бы могло у них быть хорошо,Когда б не неиствовал ветер.Он их разнимает и тащит их врозь,Метет, задувает все свечи…Так слабо зимой доносится сквозьВой ветра вопль человечий.А ветер и камень сотрет в порошок,Задушит, спасения нету.И все бы могло у них быть хорошо,Но негде укрыться от ветра.

Эмигрантское

1. Эхо

Мы уехали не из места,А из времени вон уехали.И ничто не возникнет вместо.Меж громадами – только эхо мы.Восемнадцати лет уехав,Вы полвека лет восемнадцати,И несчастное ваше эхоВсе полвека будет метаться.Будет рваться, искать отдушины,Кто в занятиях, кто в веселии,Кто в общеньи с такими ж душами,Но что может душа бестелая.Никакой не явиться новости,Не меняться ни снам, ни радостям.Равным стать и остаться тождеством.Между ними не стало разницы.

2. Тени

Мы были стукнуты —И в темном промежуткеНа черном дне сохранены на черный день.Но все, что мы рожаем без рассудка,Вернется с нами, будет наша тень.А мы и сами возвратимся, словно тени,И не найдем ни корня, ни ростка.Прийти в страну родных растений теньюСорокалетнего немого старика.Кого ж мы приведем с собой? Тень тени?– Нет.С собой мы приведем своих детей.Растерянных, измученных потерями,Лишенных человеческих путей.Так тянут тени нити поколений.

По строчке “На черном дне сохранены на черный день” автор прошелся не раз. Он говорил, что со временем сообразил, что она навеяна пастернаковским “Уж мне не позабыть о дне, когда на океанском дне…”, т. е. это хоть и невольный, но плагиат. Но дальше он и пастернаковскую строчку обвинял в типологическом плагиате, поскольку “этот банальный каламбур естественно должен прийти в голову сразу многим. Пользоваться такими фразами – дешевка!”.

3. Клаустрофобия

Коробка с красным померанцем —Моя каморка.Б. Пастернак
Коробка с красным померанцем,А нам без срокаЖить с померанцами бок о бок,И нет порога.И некуда от них деваться.Огромный короб —Коробка с красным померанцемНакрыла город.Накрыла склоны гор и дали,Вобрала море.Клаустрофобией зажала,Заткнула щели;А нас ведь даже не сажали,Мы сами сели.

Понятно, речь тут о померанцевых (в частности, цитрусовых), но автор как-то заметил, что связывал это и с эссеистикой Григория Померанца.

4. P.S

Все учтено в потоках чистогана.

Все учтено, все учтено,

И даже то, могучим ураганом

В Европу Веной вскрытое окно.

Далее шли два стихотворения, которые автор иногда называл: первая и вторая баллада. Их форма лишь отдаленно напоминает французскую балладную форму, да еще и без схемы рифмовки. Почему-то автору эта ложная “балладность” была дорога.

И скучно и грустно

I
Среди выщербленных скал в сторонкеСидит мальчишка у тропы.Глаза больны и пальцы тонки,А ощущения – тупы.Он ждет кого-то, ждет спасения,Он ждет, Спаситель не идет,И искривили опасенияСухой, чуть приоткрытый рот.Но вот фигура, и, как кошка,Бесёнок мой припал к ногам.Прощенья просит, просит крошки,А тот перешагнул, немножко скользнув по сведенным рукам.Глаза он поднял, непрощенный:Прозрачный шлейф и ласты ног.Господь, конечно, ни при чем, нокак я ошибиться мог?………………………………………………………………..………………………………………………………………..И снова ждет – паук в засаде,И повторяется подлог.То раз в три дня, то трижды на деньКричит “прости”, но глохнет слог.Смотрю со стороны – и грустно,И скучно, больно и смешноЯ бы тащил его наружу,Но он ведь не пойдет со мной.

Была еще приписка автора: “Листок с этим стихотворением случайно нашелся. На нем еще четыре строчки, формально дополняющие его до балладной формы, но в остальном – лишние. Зато сбоку такой апограф (или гипограф?):

Ну вот, обидел паука,Моя небрежная рукаПорвала паутинку —Его авоську с рынка,С паучьей свежей пищей.Паук в углу, как нищий”.