Жизнь спустя
вернуться

Шнитке Михаил
Шрифт:

Пропущенные строчки он мне, разумеется, не сообщил, а про паука устно читал: не “авоська”, а “корзинка с рынка”.

II
И скучно, и грустно, и нет больше силСносить эту смертную муку.Меня кто-то тупо и злобно избил,На дыбе мне выломал руки.И вот я вишу. Оборваться – конец,До верха добраться не в силах Вишу, подо мною внизу студенец —Кровь, кости и рваные жилы.Со свистом проносится мимо меняТо камень, то битая склянка,А то пролетит и, о камни гремя,Сомнется консервная банка.Какое веселье, везенье весь деньпотратить на это висение,А к вечеру, как ему только не лень,Палач возвратится усердный.“Ну что же сегодня, помнем ему мозгили, может, возьмемся за сердце?”В руках его я как податливый воск,Но мне очень больно, поверьте.День снова проходит, и снова иградля беса, за сутками сутки.Веревка, однако, тоньшает. Ура!Висеть остается минутку,И рвется. Я в бездну врезаюсь, и вотПоспорит о мне с моим ангелом Тот [4] .

4

Естественно, он читал: “Чёрт”.

Еще один Дон Кихот

Забрало опущено намертво,Копье – на уступе щита,И всё, что царапалось, замерло,Надежда и всё – суета.Я долг понимаю по-своему,Но, как его ни понимать,Настолько тут все пересолено,Что шлем не придется снимать.Пожалуй, нет смысла пришпоривать,И так ждет достойный удар.Успел еще крикнуть: – До скорого! —Пока из седла вылетал.Я выбит – казалось бы, кончено,Но, недолетев [5] до земли,Увидел я нового конного,И вызов ему понесли.

5

Автор очень настаивал на слитном написании – тут “недолетев” происходит от слова “недолет”. А недолет до земли – хроническое и принципиальное свойство данного персонажа, а вовсе не незавершенный полет. Кстати, автор утверждал, что никогда не воспринимал себя как лирического героя этого стиха, несмотря на первое лицо.

1983 г.

Совершенно не понимаю, почему именно тут автор решил поставить год написания.

66-й сонет Шекспира

М., крестной

Измучен до потери воли к жизниЯ между унижением слугиИ наглостью хозяина бесстыжей.С уверенностью собственной рукиЕе неверностью. И превосходством хамаНад честью. И невинностью в капкане.И знать, что был – и был зарыт талант,И мощь предать – чтоб в немощи укрыться,И чушь нести – чтоб не кусаться с крысой.А чтоб не врать – являться дураком,Не злу служа – использоваться злом.А выход – только шаг в оконной раме.Но не могу же я расстаться с Вами.

На мое замечание, что первые шесть строк – слабые и банальные, автор воскликнул: “Разумеется! Так же, как у Шекспира. Зато какие следующие шесть!”

Я хотел отправить это в раздел переводов, но автор не разрешил. Сказал, что это не перевод 66-го сонета, “66-й сонет” – только название стихотворения. Хотя я с ним и не согласен, пришлось уступить.

«Наконец-то отпыхало лето…»

Наконец-то отпыхало лето,Без движений немного знобит,И на женщинах что-то надето,И теплей и понятней их вид.Наконец колесо провернулосьИ опять замерло' [6] на нуле,И помеченный крестиком нуликЗадрожал на оконном стекле.Мы катились, мы долго искалиГде тут дом, где присесть, где мы сами,А стекло запотело, и каплиПо нему покатились слезами…

6

Авторские шутки про слово “замерло'” я опускаю.

«Вот и время разбрасывать камни…»

Вот и время разбрасывать камни.Камни знают это и сами,но и зная, летят со слезами,об углы разбивая грани.Рвутся нити со звоном в тканииз которой завеса в Храме,меркнет солнце, уходит Свет.Распинается мироздание:“О Спаситель, останься с нами!Неужели нельзя умнее?Неужели мало умениевсех веков и всех поколений,чтобы Слову коснуться тления?”Но и камню и ткани ясноЯсно, что их мольбы напрасны,что иного у Бога нет!А за этим, кося за шоры,иудеи чинят заборы.Их ни горе камней не ранит,ни смертельное ткани пение,ни…

“дальше забыл”.

При этом несколько раз приводил это как пример пользы забывания.

Устно еще пояснял, что под “чинят заборы” подразумевал иудейские ограды вокруг “закона”, но не обошлось и без шуток про “починяют примус”.

Развод

Я не жилец на три-четыре дома,И вместе с тем совсем не дезертир,Но если прорвано и если слишком тонко,То надо уходить с прифронтовых квартир.А там, где оставаться нету толку,Удерживаться больше ни к чему,Ведь не боязнь потери книжной полкиУдержит полк и истребит чуму.Так что же, уходить по одному?

Пустыня остается

(Иконопись)

Горечь разнообразий,я весь город облазил: Горсти образов раннихи безобразий.Но еще остается пустыня,Ведь в ней светотени нет места,И лучей безразлична отвесность.Ты с нею кипишь или стынешь,Пережив состоянье системыИ не составляя картины.

А. говорил, что первые четыре строчки тут почти случайны. Они существовали в огромном количестве вариантов, и все – не слишком интересные. “Сегодня я бы заменил их отточием, но тогда я к этому был не готов и не хочу сейчас переписывать прошлое”.

Три строфы

вечерВ темной комнате лежа,взгляд точно пытаясь уставить,Сочиняю я письма,хорошие письма тебе.Но слова улетают.Вверх.Через дырявую память.Их как дым и кусочки горящей бумагинесет по трубе.ночьА потом рассыпаются связиизмученных образов.И пуста и тупакрутит ночь мне свой калейдоскоп.Впечатления дня, впечатления жизни разобраны,я не сплю,но меня засыпают, сорвавшись со скоб.утроВпечатлений волна с недосыпа упорногоМне выносит всегдаощущенье тебя.После ночи без снатак полна, так бесспорна ты,Как от листьев оторванныхощущенье стебля.Но от сряща полуденных бесов тупеешь,тупишь, уступаешь.День спустя, жизнь спустя,все спустя до копейки, дотла, до кости.– Прости, ты чихнула, Сова.– Бог простит.Но отчетливо вдруг понимаешь:В этой комнате темной оставил талант,золотой эталон.А взамен получил, потащил и принес три строфы.Сохранил их на вечный потом.