Но Сила Леса это сила, собралась она, и приказала:

— Смотри, ведьма!

И нахлынул на меня сонм видений и обрывки слов разговоров, событий.

Вот Дарима на берегу реки, да с ней рядом не кикимора, не водяной, не русалка даже — с ней рядом ведьма сидит. Красивая, волосы ее чернее вороного крыла, глаза синее королевских сапфиров, жесты плавные, а слова… слова неведомые, не слышал слов ее лес, не распознала и Лесная Силушка.

А вот иной разговор — стоит та ведьма перед лесом, да говорит уверенно «Ведьма она. Да не природная — прирожденная. У себя супротив закона держишь — наша она. Нам принадлежит! Отдай по-хорошему, а иначе — всю нечисть супротив тебя подниму!».

Следующий разговор спустя время был — пшеница, что колосилась у леса, и виднелась за спиной ведьмы, уже созрела, а ведьма роняла такие слова:

«Сила наша просыпается от боли и испытания огнем. Не мешайся, тогда и я мешаться не стану».

— Леший бы понял, — тихо сказала Сила Лесная, — леший бы вмешался… Да обездвижен он был, а я того не заприметил. Я с ведьмами в тот момент разговор вел, о программе учебной, о книгах магических… Думал моим ведунам с ведуньями знания надобны, о том я думал…

Вот значит как!

Поднялась я быстро, решительно, клюкой оземь ударила, да метнулась обратно к избе своей, к аспиду и лешему, что понуро у октагона стояли, да к нежити, что когда-то ведуньей была. Просто я ж не сразу поняла, почему человеком ее вернуть можно, а вот лесной ведуньей — нет!

А сейчас… сейчас почти догадалась.

Метнулась за барьер защитный, сковала не почерневшую — обгоревшую, как оказалось, ведунью, да и поглядела на случившееся иным взглядом! Поглядела, чтобы застыть потрясенно — эту ведунью выпили! Вот почему я чувствовала, что стань она живой, магии в ней уже не будет!

Отшатнулась в ужасе.

Замерла, в трех шагах от октагона, стояла с глазами широко раскрытыми, да сердцем, в испуге как птица в клетке в груди бившемся. Словно ребра проломить хотело, да на свободу вырваться.

— Веся, происходит что? — напряженно спросил леший.

А я сказать не могу, не могу и слова вымолвить. Лишь на нежить ведуньи гляжу в ужасе и с пониманием — та Дарима, это…

— Это я, — прошептала в ужасе.

На меня что леший, что аспид поглядели странно очень, а я…

Я клюкой оземь ударила, и к заводи перенеслась. Туфли скинула, клюку к кусту прислонила, и юбку платья чародейского придерживая, к кромке воды подошла. Вот по ней и металась, все успокоиться пытаясь.

Водя себя ждать не заставил, из заводи наполовину высунулся, сонный, заспанный, да и спросил:

— Весь, что?

Остановилась я, на него посмотрела, и сказала:

— Смотри, Водя. Вот есть я, я ведьма прирожденная. Мы природных ведьм на порядок слабее, но коли горе обрушится сильное, у некоторых из нас, не у всех, лишь у некоторых — просыпается сила. Да такая, что природным на зависть! А природные ведьмы, Водя, они одну особенность имеют — им чтобы стать сильной, в силу войти следует. И для того вступает ведьма в бой неравный. И чем сильнее противник, тем сильнее станет ведьма, убив его. Да не только в силу так природная ведьма входит, но и от врага своего многое берет — коли вампира убить, получишь грацию да силу эмоции выпивать, коли волкодлака — звериную грацию, да возможность видеть даже в самую темную ночь. Способности врага, Водя, способности они получают.

Водя к берегу подплыл, и слушал внимательно, каждое слово ловя с жадностью и повышенным вниманием.

— Ну так силы те в праведном бою получены, — продолжила я, мечась взад-вперед по кромке заводи и брызги воды расплескивая нервно. — И то, что со мной чуть не сотворили, я сочла измышлением Славастены да Ингеборга, что силу мою хотели Тиромиру отдать, а выходит…

Остановилась я, на Водю поглядела растерянно, и прошептала:

— А выходит то не Славастены был замысел… То обряд был, уже существующий… И не первая я ведьма прирожденная, чью силу выпить замыслили… Я не первая, Водя!!!

И ноги ослабели. Прошла по берегу, чтоб платье не замочить, села на дерево поваленное весенним паводком, да и… не было у меня слов больше. Не было… а все равно из души рвались:

— Ведьмы же не такие, Водя… Не такие… Я в это верила, Водя, я верила…

Водяной на берег выбрался, хвост свой в шаровары переколдовав — мои чувства берег, подошел, рядом сел, и сказал:

— А ты всех по себе меряешь, Веся, а не все такие, понимаешь?

— Но ведьмы-то — все… — так больно мне было. — Я ж как за Славастену узнала, мне тогда легче на душе стало, что не ведьма она. И вера во мне, вера в ведьм, понимаешь?

Водя промолчал.

А я не могла.

— Ведь каждому нужно хоть во что-то верить… каждому. И я верила, а выходит…

Вздохнул Водя, по плечу успокоительно похлопал, да и сказал:

— А я тебе байку расскажу веселую, обхохочешься сходу. Хочешь?

С сомнением скептическим на водяного я посмотрела, уж хотела спросить, не объелся ль он чего, да только не обращая на мой взгляд внимания, Водя вдохновенно начал:

— Собрались как-то рыбак, пахарь, да пастух. И пошел меж ними такой разговор. «Я, — говорит рыбак, — тут озеро сотворю. Рыбы будет видимо-невидимо, деревне польза, мне заработок». «Нет, — отвечает ему пахарь, — я тут землю распашу, посею рожь-пшеницу и будет деревне хлеб, а мне заработок». «О чем речь?! — возмутился пастух. — Я здесь скот выпасать стану. Будет деревне нашей и мясо, и шкуры и молоко с сыром, а мне заработок». И вот спорили они спорили, Веська, до драки дошло, а между тем сорняки землю ту заняли, леса проросли, а деревеньку голод сгубил.