Зловредина поганистая явилась незамедлительно. Еще через краткий миг аспид был спеленат, аки дитя малое, Леся-затейница, даже попыталась было его поукачивать — ну страдала чаща от неиспользованного материнского инстинкта. Да не тут то было — полыхнул аспид пламенем, путы сжечь пытаясь.

Улыбнулась я.

Усмехнулась чаща…

Остался аспидушка во все тех же путах, только теперь лоза была обожженная, а потому крепче стала, надежнее даже.

И на этом демонстрацию силы прекратив, я приказала Лесе отпустить пленника и исчезнуть. Исчезнуть, это потому, что не умела чаща моя после пакости вид сурьезный принимать, и лыбилась издевательски, а у аспида, может, гордость.

Про гордость угадала — стоял теперь весь как туча грозовая, да смотрел на меня так, что я себя Гыркулой обмолвившимся о портках почувствовала.

— Предупредила ведь, — сказала примирительно, — я тебе не женщина, аспидушка, я хозяйка Заповедного леса, то есть я — это лес. Считай — я дерево. За деревом от непогоды укрыться не постыдно ведь, согласись.

Не согласился, но на шаг отступил. Да так что вроде и чуть за мной, а все же практически вровень.

— Ассспидушшшка, — прошипела я.

Поскрежетал зубами, но еще на шаг назад отступил. И вовремя, а то уже вампиры с волкодлаками как-то тоже опасаться перестали и решили подойти поближе.

— Двадцать шагов назад! — приказала я, голос повысив.

Кровопийцам и мясоедам пришлось послушаться, моровики весело остались на месте — им то что, им ничего не сделается.

А затем аспид достал два артефакта-ловушки, да и бросил их в октагон, на максимальном расстоянии друг от друга, так чтобы попали они по краям центрального прямоугольника, но не выходили за линию удаленных кристаллов.

И задымились оба артефакта.

Я сжала клюку напряженно вглядываясь, аспид, кажись, нарушил запрет и приблизился вплотную ко мне, но хоть стоял позади, и то хлеб.

А потом случилось то, чего ожидала я, но никак не ждал аспид.

Лесные ведуньи не простая нечисть, и нежить из них вышла тоже не простая, а потому из левого артефакта змеей-молнией метнулся побег тернистый прямо к горлу аспида, да ведунья в удар всю силу вложила, так что прорвал побег контур октагона и жертву бы свою настиг… но я на пути стояла.

Вскинула клюку, и отбросило лиану ядовитую терновую обратно в контур.

Вторая ведунья атаковать аспида не стала, поняла, что не противник она мне, от того не до аспида — до Гыркулы попыталась достать…

— Шаиссен! — прошептала я.

И осыпался побег пеплом безжизненным. Взмах клюкой и пепел смело в контур октагона.

— Я бы справился, — вдруг сказал аспид.

— Едва ли, — ответила, напряженно глядя на оба артефакта, которые дымились, но замерли, явно обдумывая следующий шаг, — ты пойми, аспидушка, мне не сложно им противостоять, потому что это мой лес, моя территория. Я здесь непобедима. А тебе силы беречь нужно, ведь по ночи опять в бой пойдешь, я правильно понимаю?

Помолчал аспид, да и ответил сдавленно:

— Правильно.

Улыбнулась я невольно, да и прошептала:

— Спасибо.

— За что? — мрачно вопросил союзник мой военный.

— За то, что понимаешь и гордыню свою в узде держишь. Я это ценю. Очень. Спасибо.

Хмыкнул аспид, говорить ничего не стал, оно и не требовалось.

Между тем, дым из левого артефакта валить перестал, показался побег, да весь черный, гнилой, больной, а из него как из семени восстала лесная ведунья. И содрогнулась я невольно, чуть шага назад не сделала, да отступать было некуда, позади меня вплотную уж аспид стоял, так что вид я приняла уверенный да гордый, а самой жутко было до крику истошного.

Мертвая лесная ведунья.

Вместо глаз человеческих — глаза ворона.

Кожа потемневшая, где зеленым мхом покрыта, а где черной потрескавшейся кожей. Впалый рот, да в ухмылке жуткой, хуже звериного оскала скалится, а в остальном… ну парик и плащ у меня пострашнее были, не зря в них столько сил да смекалки вложила. Даже гордость взяла за свое рукоделие.

Но хватило моего воодушевления ненадолго — я ж не только ведунья, я и ведьма еще. А от того больше увидела, чем хотелось бы — над этой нежитью висела черной тучей несправедливость, да мрачным туманом — предательство. И замерла я, в ведунью вглядываясь, а у самой дыхание перехватило, слезы глаза жгли.

И то едва не стоило мне жизни — протянула руку костистую ведунья, да сжала воздух у горла моего так, что не продохнуть уж вовсе не от жалости было. Да тут в дело аспид вмешался — обхватил рукой за талию, к себе рывком прижимая, да ударил пламенем, чистым потоком, прямо в октагон… а пламя то я перехватила.

На какой-то миг показалось — время остановилось.

Но затем прошептал аспид заклинание, вспыхнули контуры октагона, изолируя нас от ведуний и ведуний от нас, а меня Аедан резко к себе развернул, да и прорычал, глазами змеиными синими сверкая: