— Да я тебя умоляю… Устраивают какой-то цирк.

— Вряд ли они устраивали бы это просто так. Они же тоже не совсем поехавшие. Стало быть, у них есть какой-то план. Я ведь правильно понимаю, что в случае победы они рассчитывают сделать людей своими рабами?

— Ага. Ну это ты у Иты спроси, она больше знает. Думаю, если постараемся, удастся справиться с ними за несколько недель.

Но нет, за несколько недель справиться не удалось. И у этого, впрочем, были причины. Во-первых, люди организации не успели проанализировать внезапно нагрянувшее событие и теперь не вполне понимали смысл дальнейшей борьбы. Да, группировка была помехой полному уничтожению, но есть ли разница теперь? Многие были не прочь попросту покинуть это место. Разлад и неопределённость не могли противостоять той уверенной ярости, тому самодовольному отчаянию, исходившим от людей группировки. Казалось, Винтерхальтер был прав и у них действительно был серьёзный план, который, впрочем, выяснить пока что не удавалось.

Эйи порядком надоело выслушивать неутешительные доклады почти что ежедневно; это всё походило на какой-то бредовый сон. Этого попросту не могло происходить — но это происходило.

Ясно было одно — если они продолжат одерживать победу за победой, всё закончится весьма плачевно. С этим что-то надо было делать.

***

Длинный чёрный стол отливал под лампами холодными голубоватыми бликами. Все места были заняты; люди сидели сосредоточенно, кто-то с отсутствующим выражением, кто-то с еле-еле читающимся отчаянием на лице, кто-то был напряжён. Все без исключения держали спины прямо, как штыки, будто предчувствуя, что что-то должно произойти.

Эйи медленно прошёл к своему месту во главе стола; сзади шёл Лоренс. Вид его хоть и был непроницаемым, но всё же читалась какая-то подавленность. Дойдя до своего места, Эйи глубоко вздохнул, окинул всех взглядом, прокашлялся и начал:

«Итак, я пришёл сюда сказать, что вы все… идиоты». Вся фраза была произнесена медленно, но последнее слово — ещё медленнее, чем остальные, и было выделено интонационно. Он снова окинул взглядом присутствующих. На лицах появилось негодование, пока ещё всё-таки тщетно скрываемое; пара-тройка людей смотрела сочувственно.

Если первая фраза была сказана спокойно, то продолжил он уже в резко приподнятом тоне, так, что остальные невольно вздрогнули. Выражение лица Винтерхальтера было каменным.

«Вы что вообще себе позволяете, а? Я спрашиваю — вы что себе позволяете?! У меня слов подходящих нет, да у кого бы они нашлись, эти слова, когда элита ведет себя как обыкновенное дерьмо!!!»

Он сделал небольшую паузу, затем продолжил:

«Что с вами со всеми происходит? Вы не в состоянии справиться с кучкой ублюдков?! Как же вы раньше с ними справлялись, я вас спрашиваю? Во всех ваших докладах я не вижу ни одной объективной причины, по которой вы бы не смогли победить, ни одной!!! Отсюда я делаю вывод, что у вас просто способности отсохли, или же вы с этими заодно, ну другого объяснения я просто не вижу!»

Один человек резко встал, кинул на Эйи бешеный взгляд и проговорил сдавленным голосом: «Если Вы пришли сюда нас оскорблять, я этого не потерплю. Следите за словами…» Он не успел договорить, потому что в следующий момент его чуть приподняло за глотку и отбросило к ближайшей стене. Кажется, от удара он потерял сознание.

«Не перебивать меня, когда я говорю. Это у вас ещё ко мне претензии?!»

Люди насторожились; кто-то порывался было тоже встать, но в итоге сдержался. Негодование и презрение стали уже не скрываемыми; про себя Эйи это с удовлетворением отметил. Однако также он видел, что большинство уловило волну и теперь с интересом ждёт продолжения. Он внутренне усмехнулся.

«Вы, те, кого я считал лучшими, внезапно превратились в подонков, которые не в состоянии справиться с какими-то отбросами, просто шелухой, которая мешает на пути, для вас, идиотов, это теперь ПРОБЛЕМА?!»

После небольшой паузы, сделав большой вдох и сверкнув глазами, он продолжил: «Скажите, пожалуйста, я когда-нибудь до этого повышал на вас голос?» Он приподнял бровь и в тишине ожидал ответа; его, однако, не последовало — люди не знали, как себя вести. Тогда он спросил громче, хлопнув от раздражения по столу: «Орал я на вас до этого или нет?! Что, уже ответить не в состоянии?»

Какая-то женщина ответила твёрдым голосом:

«Нет, не орали. И не вижу смысла орать сейчас. Ситуацию это не исправит».

Эйи посмотрел на неё яростно, но замечание проигнорировал.

«Верно, не орал. И уверен, это сказал бы каждый из вас, если б вы не проглотили все свои языки. Я мало того, что никогда на вас не орал — считаю это самим собой разумеющимся — но и старался всячески поощрять вас, а уж вспомнить про то, как я забочусь о вашем благополучии во время боя, — заботился, точнее… Вы правда совсем ничего не понимаете? Ничего?..» Он посмотрел на всех даже каким-то растерянным, но многозначительным взглядом. «Это всё, конец игры в войнушку. Закончилось то замечательное время, когда мы — я имею в виду в теории — имели хоть какое-то право на поражение. Сейчас — всё. Я настоятельно призываю вас. Те, кто до сих пор играет в игры, кто до сих пор не воспринимает это всерьёз, кто до сих пор дерётся для развлечения, а не насмерть — покиньте наши ряды. Даже если это будет большинство. Я не хочу продолжать этот позор. Либо сдавайтесь», — он резко повысил голос, — «и дайте всему миру увидеть, какое вы ничтожество, какими вы оказались низкосортными подонками, неспособными делать что-либо не ради собственной выгоды» — люди посжимали кулаки; казалось, ещё немного, и кто-то снова заговорит, — «либо сражайтесь в полную силу, так, чтобы на кону были жизнь и смерть — сейчас иного для вас быть не может! Я не буду говорить драться до последнего, поскольку если вы всё-таки соберётесь, вам не придётся проигрывать. Слышите? Я обращаюсь к тем, кто выберет остаться. Я не знаю, какой процент из присутствующих это решит. И, повторюсь — всё так же, никто никого не заставляет воевать. Просто, раз уж решили, делайте это достойно. Не хотите — свободны; не пнёте себя сами, вас, опять же, выпинывать не будут. У нас не такие методы — зачем нужно насилие, ха-ха. Вы же не бараны все тут!» Он запрокинул голову и нервно рассмеялся. «Так вот, я отвлёкся. Те, кто решит остаться и сражаться уже по-серьёзному — можете даже не предполагать возможное поражение. Конечно, я, скорее всего, сейчас говорю в пустоту, но… Вы не можете проиграть». Он обвёл всех взглядом и сверкнул глазами. «Тем более, сила на нашей стороне. Как и правда. По крайней мере, так было…»

Он опустил голову; повисла пауза. Один из сидящих спросил, уверенным, хоть и подрагивающим голосом:

— А могу я узнать, почему Вы взяли на себя полномочия главы организации?

Эйи прищурился.

— Простите, что? Вы это о каких таких полномочиях?

— Высшего командования, — человек всё ещё смотрел твёрдо.

— А с каких это пор главе организации надлежит командовать армией в экстренной ситуации?

— Ну…

— А с каких это пор она должна разбираться в том, в чём вы разобраться не в состоянии?