Плотик не выдержал веса трёх пацанят и развалился на самой середине пруда.

Дело происходило ранней весной – кое-где по берегу еще лежал жухлый снег, холодный ветерок вовсе не казался ласковым и бодрящим.

К своему сожалению, Огюстен так и не выучился плавать. До самой смерти ему не забыть того ужасного ощущения собственной беспомощности и несовершенства – его неудержимо тянуло на дно, цепкие водяные растения тащили вниз отчаянно барахтавшегося в воде мальчишку. Хвала Богам, тогда он ещё не был так упитан и кругл. Лёгкие Огюстена разрывались от нехватки кислорода, в глазах потемнело и паренёк, устав бороться, камнем пошёл ко дну.

Его более везучие приятели уже тряслись от холода на берегу – в начале апреля водичка в пруду всё ещё не располагала к купанию.

Несчастного Огюстена спас сын герцога де Анфор. Молодой господин прогуливался по саду, когда услышал отчаянные вопли мальчишек. Оставив жену и новорождённых двойнящек на попечение домочадцев, юный Анфор и пара приближённых к нему дворян, бросились на крики.

Сын герцога оказался отличным пловцом и благородным человеком. Он, не раздумывая ни мгновения, бросился в тёмные воды и вытащил обмякшее тело паренька на берег.

Огюстену крупно повезло – его успели спасти. Но задница у незадачливого плотостроителя ещё долго горела огнём от того самого вознаграждения, полученного за проказу, едва не приведшую к утоплению. Родители Огюстена не поскупились и щедро отхлестали сорванца по непоседливому заду.

Монтегю де Анфор, его молодая жена и дети, спустя несколько лет после того случая, попали под горный обвал и погибли. Это произошло много лет назад. Огюстен вырос, получил образование, оплаченное из герцогской казны и с тех пор служил господину верой и правдой, в память о его сыне, спасшему жизнь незнакомому мальчишке.

Теперь вот его заботам доверили невоспитанную селянку. Никаких понятий о манерах и хорошем поведении! Впрочем, чего ещё можно ожидать от девчонки, выросшей в хлеву?

Целитель задумчиво пожевал губами, прижав к груди драгоценный сундучок с инструментами и всевозможными банками-склянками – он был напряжён и тревожно вслушивался в шум за окнами кареты.

Елена искоса наблюдала за лекарем – толстяк явно сдрейфил. Лицо, ранее румяное и лучившееся довольствием. побледнело до цвета рисовой муки, а лоб целителя изрядно вспотел. Он то и дело утирал его огромным платком и всячески пытался скрыть свою панику.

Паром двигался по реке медленно и плавно. Работники переправы вели себя смирно и почтительно – они-то думали, что в карете находится его светлость, герцог Валенсии, а не какая-то побродяжка в изгвазданной ночной рубахе.

Воды реки пугали своей стремительностью – они неслись на юг, на встречу со Средиземным морем, открывающим кораблям Ангоры путь в океан.

Целитель, осознав, что не происходит ничего из ряда вон выходящего, слегка успокоился – его лицо обмякло и дыхание нормализовалось, перестав напоминать хрипы асматика.

Внезапно всё изменилось.

Громко заржали кони, зазвучали крики испуганной челяди, перерастающие в вопли паники. Карету сорвало с места и закрутило.

Огюстен почувствовал себя дурно – едва не выронив из рук драгоценный сундучок, он схватился за поручень и принялся громко вопить, обращаясь к несносной девчонке, что так и норовила вылететь из кареты головой вперед.

– Держись! Держись крепче, дева! Сейчас..

Какую такую важную информацию собирался сообщить ей целитель, Елена так никогда и не узнала – герцогскую карету сильно тряхнуло, швырнуло и шмякнуло, громко и как-то безнадёжно заржали лошади, и Елена почувствовала, как её выносит прочь, выбрасывая прямо в распахнутые двери.

Девушка отчаянно заголосила, раскинула руки на манер крыльев, мечтая вцепиться ими во что-нибудь надёжное и устойчивое, но тщетно – её шваркнуло, подкинуло и она, совершив головокружительный кульбит, плюхнулась в воду плашмя, очень сильно ударившись животом.

Так сильно, что из неё аж весь дух вышибло!

– Да, что ж, такое! – возмутилась Елена, судорожно заглатывая воздух распахнутым ртом и тут же погрузилась в воду с головой – Опять на те же самые грабли! – выплюнула она, выныривая и стараясь удержаться на плаву.

Она уже не видела, как следом за ней, из алого чрева кареты, выбросило толстяка – целителя, как он, пуча глаза, наверное, от восторга, а не от ужаса, разевая рот в беззвучном крике, на ходу, в воздухе, смахнул загребущей лапкой сундучок с драгоценными инструментами, а потом, подобно кулю с мукой, плюхнулся в воду, истошно вопя и поднимая вокруг себя тучу брызг.

«Это, почти-что, цунами!» – подумалось Елене, которую качнуло волной, пришедшей вслед за падением тучного лекаря.

Елена любила и умела плавать.