Разумеется, Огюстен сразу же понял, кому именно обязан собственным чудесным спасением от мучительной смерти в жадных водах Нуары и принял решение с этого самого мгновения всячески опекать и оберегать несуразную девицу из Больших Гулек от различных неприятностей, сыпавшихся на неё часто и регулярно, словно горох из дырявого мешка.

Между тем, барон подсуетился и несчастных недоутопленников погрузили в очередную карету – простецкий с виду ящик на колёсах, запряжённый невразумительными лошадками. Естественно – ни алого бархата, ни мягких сидений, предусмотрено не было.

– Так себе каретка. – подумалось Елене – Даже не «эконом», а непонятно что.

Карету трясло, Елену знобило, лекарь клевал носом и радовался тому, что они стремительно удаляются от реки.

Через некоторое время транспортное средство остановилось и заботливая тётка, вероятно, какая-то попутная селянка из деревеньки, что расположена возле шумной и оживлённой трассы, просунувшись в дверцы, протянула несчастным пострадавшим пару тёплых одеял.

Трассой Елена почему-то называла широкую, хорошо накатанную дорогу от той самой неудачной паромной переправы до городка Льуеж, в котором путникам и предстояло сделать следующую остановку. Путешествовать, завернутыми в одеяло, не нравилось ни Елене, ни толстяку-целителю, хотя, толстяку было куда как комфортней, чем его юной спутнице – вскоре мантия целителя просохла, да и сапоги, кстати, тоже приобрели почти приличный вид, разве что влажно чмокали при каждом шаге.

Елена согрелось – одеяло оказалось на диво тёплым, лёгким и пушистым.

Девушка без труда догадалась о том, что заботу проявил лично де Перье.

Несколько раз она рискнула высунуть нос в окошко, но всякий раз поспешно пряталась в глубинах неудобной кареты. Её пытливый взгляд выхватывал из толпы путешественников смазливое лицо блондинистого юнца, надменный подбородок шевалье д, Алье и полный ненависти, взгляд виконта Жильберта де Броэ.

– А кто такой, этот де Броэ? – задумчиво пробормотала Елена, накручивая прядь волос на указательный палец и не замечая того, что произносит вслух имя своего обидчика. Зато, это очень хорошо заметил Огюстен. Лекарь, вообще, отличался тонким слухом и редкостной наблюдательностью.

– Жильберто де Броэ – старший сын графа Бонджиа и ближайший друг единственного наследника нашего герцога – поспешил с ответом целитель – Кстати, меня зовут Огюстен Лупа Кенто. Я – целитель его светлости.

– Я уже догадалась. – девушка с интересом взглянула на толстяка, гадая о том, что же именно сподвигло его на официоз – А я – Елена.. Просто Елена.

– Ты хотела сказать – Арлена? – целитель невольно поправил девушку.

– Арленой меня прозвали деревенские. – пожала плечами Елена – На самом деле меня зовут Елена. Во всяком случае, – она на мгновение задумалась – мне кажется, что это моё настоящее имя, а не глупая кличка, прилипшая по чьей-то воле. – растерянно смотря на добродушного толстяка, пробормотала его собеседница.

Огюстен слегка призадумался – вдова, воспитывавшая сиротку, да и добрая мельничиха, в один голос твердили о том, что девушка слегка придурковата, малоразговорчива и ужасно скованна. Но лекарь никак не мог согласиться с подобной характеристикой этой чрезвычайно бойкой и находчивой девицы. Подумать только – спрыгнуть с горящей крыши! Спасти его, Огюстена, вместо того, чтобы спасаться самой. Нет, нет, придурковатые и юродивые не способны на благородные и решительные поступки. На подобные поступки не каждый мужчина решится! Возможно, виконт де Броэ, сам того не желая, разбудил уснувшую память девицы, и она потихоньку начинает обретать истинную личность? К тому же – та самая игрулька, тот загадочный медальон, что так заметно встревожил герцога и ввёл в волнение де Перье. Что же это за медальон? И какую тайну хранит загадочная девушка, такая милая и нескладная с виду?

Девица выглядела чертовски привлекательно, и Огюстен признавал это, как факт – чистое лицо, высокий рост, румяные щёчки, пышные волосы, цвета самого лучшего гречишного мёда и глаза – бездонно синие, озорные и абсолютно бесстыжие!

Девушка очень понравилась Огюстену, но о не желал бы для себя подобной жены – слишком красива, строптива и дерзка! Загадочна и непредсказуема!

Наплачется ещё господин герцог с такой фавориткой.

И непохожа она на селянку – телосложение хрупкое, аристократическое, несмотря на то, что не обделена девица силой и гибкостью, ручки, опять же – нежные, запястья – тонкие и пальчики длинные. Не иначе, кто из родовитых дворян отметился, покувыркавшись с матушкой сей особы на сеновале.

Кто знает?

Огюстен решил отплатить добром за добро и взялся плотно опекать симпатичную и, что скрывать – таинственную, особу, а то, как бы, какой беды не вышло! Вон как эта девица до всяческих приключений охоча!

Охочая до приключений особа напряжённо размышляла над своей дальнейшей судьбой, аппетитно грызя морковку и периодически посматривая в окно. Большую крынку молока, тёплый хлеб, пару-тройку круглобоких яблок и сладкую моркву, им презентовали вместе с одеялом.

Наверное, чтобы с голоду не загнулись, раз уж утопить не удалось.

Как уяснила Елена, крючконосый герцог покинул неспешную кавалькаду и умотал по каким-то своим герцогским делам в неизвестном направлении. Вместе с ним исчез и де Перье, к невзрачному виду которого Елена уже успела привыкнуть. Так вот, грызя морковку, любуясь пейзажем и пользуясь тем, что бедолага Огюстен в очередной раз впал в спячку, Елена принялась усиленно размышлять над делами своими скорбными.

Всякий раз, собираясь припомнить что-либо из событий своей невесёлой жизни в Больших Гульках, девушка в досаде морщила лоб – ничего путного у неё не выходило. В памяти то и дело появлялось широкое, добродушное лицо Сании, жены мельника или же хмурое, настороженное личико молодой вдовы, приютившей сиротку. Вспоминался и староста, его противные дочки, местные парни, шпырявшие Арлену при каждом удобном случае, кудлатый соседский пёс, здоровенный и злобный гусак из двора, что у самой околицы и всё.. Какие-то ещё невнятные мелочи, вроде починки ветхой рубахи или собирания щавеля на суп, в низине у самого ручья, Елену удовлетворить не могли.