Стеклянные двери автоматически раскрылись перед ними, впустив внутрь. Клуб имел возможность расположить у входа большой гардероб за дубовой лакированной стойкой и кирпичными стенами. Стены холла облицовали керамогранитом с узором черно-белого мрамора, а пол и потолок – глянцевой плиткой, отполированной до зеркальной чистоты. Напротив гардероба висело огромное зеркало наподобие тех, что используют в голливудских гримерках. По периметру стояли трубчатые железные скамейки из нержавеющей стали. Стены, как в галерее, были обвешаны масляными холстами с изображением абстрактных цветных узоров, геометрических и не очень фигур, линий и клякс или непонятно чего еще.

Освещение холла было воссоздано по образцу бального зала века девятнадцатого: одна огромная центральная люстра с множеством мелких блестящих деталей и бра в форме подсвечников по бокам. Сначала Татьяна подумала, что люстра была выполнена из обычного прозрачного пластика, имитирующего стекло, но это вовсе оказался металл, в котором отражался свет множества круглых потолочных лампочек, рассыпанных по поверхности словно звезды. Все вместе это создавало атмосферу ретро футуристичного бального зала. Только этот холл-прихожую, можно было использовать для пафосных светских раутов.

Административную стойку от гардероба отделяла толстая перегородка из стеклянных блоков, выкрашенных в черно-белые цвета в хаотичном чередовании. Стойка тоже была металлическая, с превосходной отражающей способностью. Блочную стеклянную стену за ней испещрили воткнутыми круглыми лампочками, больше похожими на куски разобранной гирлянды. Чтобы войти в танцевальный зал, предстояло сначала преодолеть турникет, плавно переходящий в металлический невысокий забор. Павлик приложил магнитную карту к пластиковому ридеру и они прошли дальше в зал.

В дизайне интерьера преобладали черный и белый цвета, но все предметы, включая столики, кресла, стулья, лестницу и колонны имели не строгую, а причудливую, витиеватую или угловатую неправильную форму. Идеально гладкую напольную плитку в форме многоугольников черепашьего панциря из черного мрамора разрезали белые динамичные разводы. Потолок напоминал пчелиные соты, которые различались количеством углов и кривизной форм. В некоторые из них утопал матовый пластик, а в некоторых блестели зеркала. В таком же стиле украсили стену за барной стойкой из белого мрамора. Светодиодными лентами обрамлялись танцевальные и барные зоны, стены, потолки, колонны и сцена. Свет отражался в зеркалах и в полу, отчего создавалось ощущение нахождения в бесконечном космосе. Интерьер выглядел роскошным и глубоко проработанным. По углам и в других местах, что, видимо, казались дизайнеру пустыми, расставили металлические статуи, изображающие не людей и не животных, а, скорее, древних языческих духов и богов, или визуализирующие чью-то больную фантазию. Статуи скручивались, преломлялись и отражали свет не хуже зеркал.

В центре располагалась сцена, которую Татьяна уже видела. Голубая дверь в гримерку находилась по правую сторону в стене наискосок, ее почти не было видно из-за кулис. По сцене плавала легкая разноцветная дымка и метались в разные стороны лучи цветомузыки. За диджейским пультом стоял тот же парень, что и вчера. Кажется, он настраивал оборудование, потому что иногда резко по всему клубу разносились громкие биты, а иногда мелодичные отрывки известных синглов, но полноценно музыка еще не играла. Он махнул Павлику рукой и улыбнулся.

– Это Таня, новая гоу-гоу, – крикнул ему Павлик, указывая вправо и назад, хотя девушка шла с другой стороны.

Диджей понятливо закивал, по-дурацки улыбаясь, как будто ничего не расслышал. И, действительно, в таких громоздких наушниках услышать что-то было затруднительно. Но Татьяна ответила на его приветствие легким поклоном головы. Почему-то диджея Татьяне Павлик не представил. Девушка подумала, что, вероятно, она должна была его знать, поэтому промолчала.

Павлик по-джентельменски открыл голубую дверь и рукой показал проходить первой. Гримерка оказалась просторной и хорошо освещенной. По сравнению с тем, что было в театре, в котором они танцевали выпускной спектакль, эта являлось дворцом. Светлые стены с рельефными обоями, высокие глянцевые потолки и чистые полы из ламината цвета беленого дуба визуально расширяли пространство и без того свободное. Каждая танцовщица имела свой туалетный столик, которые выстроились вдоль трех стен. Четвертую полностью занимал шкаф-купе с зеркальными створками. Здесь было чисто. Все вещи лежали на своих местах. В углу под потолком висел кондиционер. На стульях валялась одежда, а обувницу у двери полностью забила женская и мужская обувь.

В гримерке толпились парни и девушки. Некоторые уже переоделись в сценические костюмы, остальные ходили в повседневной одежде. Почти у каждого столика кто-то стоял или сидел, а то и по двое. Кто-то копался в шкафу. Кто-то смотрел в окно. Пара девушек валялась на пуфе в углу – те самые «кореянки», которых Татьяна видела вчера на сцене. В центре сгрудилась группа примерно из пяти человек. Татьяна не успела их всех пересчитать, потому что из самого сердца толпы вырвался резкий грубый возглас:

– Это что еще за гадкий утенок?

Взгляды всех устремились на новенькую. Любопытные, недоуменные, смешливые и испытующие. Говорила Света. Татьяна узнала ее по яркому рыжему цвету волос, но Павлик все равно ее представил. Девушка стояла в центре, впереди всех, скрестив руки на груди и расставив ноги на ширине плеч, будто готовилась к танцевальной битве. Выражение лица ее показалось Татьяне высокомерным и глупым одновременно, пафосным и в то же время пустым, раздраженным и напыщенно самоуверенным. Тон ее голоса принял яркий недовольный оттенок. Она чуть ли не фыркнула в сторону Татьяны, из-за чего та сильно смутилась и опустила плечи.