Потому что сейчас нахожусь в чужих водах. Я никогда раньше не был в таком положении, и действительно не знаю, как он собирается воспринять мое утверждение о том, что Эми принадлежит мне.

Честность с Люцифером всегда является лучшим способом пережить это.

 — Да, сэр, так и есть.

Наступает очень долгая, беременная пауза. Почти две минуты тишины. Ни дыхания, ни бормотания, ничего. Я порываюсь что-нибудь сказать, но заставляю себя молчать.

Все, что я сейчас скажу, будет звучать как оправдание.

Я смотрю на Эми и вижу, она знает, с кем я говорю. Ее тело напряжено, а разрумянившаяся было кожа стала мертвенно-бледной.

Убрав телефон ото рта, я хватаю ее за шею и, прижав губы к ее уху, тихонько шепчу:

 — Моя.

Она дважды переводит взгляд с меня на телефон, а затем тихо спрыгивает со стойки.

 — Я собираюсь немного поиграть с Эбигейл. Дам тебе немного уединения.

Кивнув головой, я жду, когда Люцифер наконец заговорит.

 — Ты знаешь, что я мог бы обойтись без таких осложнений, без таких головных болей.

Смеясь, я говорю:

 — Люцифер, жизнь без таких вещей тебе будет неинтересна. Тебе станет скучно.

 — Насколько это серьезно, Эндрю?

 — Насколько серьезен был ты? — мне не нужно называть имя Лили, он знает, о чем я говорю.

 — Очень хорошо. Но нам нужно будет как-нибудь поговорить о твоем выборе времени.

 — Возможно… Я ничего не могу с этим поделать.

 — Наверное, — вздыхает он. — Так вот почему, когда я позвонил Джонатану, чтобы получить отчет о его последней поездке, то узнал, что они с Питером уже выполняют для тебя работу?

 — Да, моим девочкам нужны их личные вещи и панда Молли.

 — Кто такая панда Молли?

 — Игрушечный медведь панда Эбигейл.

 — Пожалуйста, скажи мне, что ты сфотографируешь Джонатана, держащего ее?

 — Как будто я смогу остановить себя.

 — Звучит отлично. Надеюсь, он будет выполнять эту простую работу. Русские уже должны узнать о том, что случилось с Иваном, но я не хочу оставлять гигантскую визитную карточку.

 — Это должна быть быстрая работа. Думаю, это также даст нам шанс узнать, кто наблюдает за ее домом и как далеко они хотят зайти. Сейчас они должны быть осторожны, они не могут продолжать явно защищать Ивана. На самом деле ничего не известно, кроме того, что Иван был похищен, и зачем им обвинять в этом нас? Мы же их друзья, верно?

 — Звучит хорошо, держи меня в курсе.

 — Сделаю.

 — Тебе нужно что-нибудь, чтобы им было удобнее?

 — Нет, думаю, что сейчас у нас все в порядке. Я собираюсь отвезти их завтра в магазин за одеждой и игрушками. Хочу, чтобы они чувствовали себя как дома.

 — Хм. Почему бы тебе не прийти завтра вечером со своими девочками к нам в комплекс на ужин? Мы можем поговорить, пока жены узнают друг друга.

Ну, блин. Похоже, нас с Эми только что поженил сам дьявол.

Бл*ть, я только что обзавелся готовой семьей? Думаю, да. Не то чтобы я еще не претендовал на то, что она моя… это просто делает все реальным.

 — Да сэр. Увидимся там.

Завершив разговор, кладу телефон на стойку. Все прошло даже лучше, чем я мог надеяться.

Направившись к гостиной, иду искать свою принцессу и женщину, которая теперь моя.

Боже, помоги мне, я не знаю, как мне вытащить нас с Эбигейл из этой передряги. Я не знаю, как мне вытащить нас от этого сумасшедшего...

Особенно сейчас, когда Эндрю назвал меня своей.

«Что, черт возьми, он имеет в виду?» — задумываюсь я, садясь на диван рядом с Эбигейл.

Он назвал меня своей на кухне, как будто думал, что эта концепция меня утешит, но все, что она сделала, это наполнила меня ужасом.

Эндрю намерен оставить нас? Словно мы какие-то домашние животные? Неужели он действительно думает, что это сойдет ему с рук?

Черт, вероятно, так и будет.

То, что я переспала с ним один раз… ладно, дважды, не значит, что мне нравится этот мужчина. Это была просто ошибка, совершенная сгоряча. Ошибка, которую я действительно не собираюсь повторять, несмотря на то, что только что произошло на кухне.

Все, что мне нужно сделать, это держаться от него подальше. Не позволять ему касаться меня. Самой не прикасаться к нему.

Ну, а до тех пор?

Что, черт подери?

Почему мое тело предает меня каждый раз, когда он меня касается? Почему даже сейчас я все еще дрожу от воспоминаний о его поцелуе. Почему его прикосновения не кажутся такими холодными и отвратительными, как у Ивана? Чем он отличается?

По крайней мере, Ивана я знала, и могла предсказать его действия. Эндрю – темная лошадка. Понятия не имею, что он будет делать дальше.