Шрифт:
Я нехотя обернулась, но взгляд предпочла не поднимать. Именно поэтому я заметила Саймона, торопливо пробирающегося по краю ковра в мою сторону. Хамелеон так ловко менял цвет, что почти полностью сливался со сложным узором.
— Да, лорд Кроуфорд?
Если он снова заикнется о поцелуе…
— Завтра состоится первое испытание. Я хочу, чтобы для вас оно не стало неожиданностью.
Я с облегчением выдохнула. Что ж, значит, мы вернулись к деловым отношениям.
— Если вы скажете, в чем оно заключается, я буду готова.
От сухого ответа Макса улыбка, которая возникла на моем лице, моментально увяла, а сама я замерла.
— Невестам дадут сыворотку правды и попросят поделиться самыми сокровенными секретами.
«Что б мне бабочкой поперхнуться! Ника, ты это слышала?!»
К сожалению, да. Кажется, проблем у меня меньше не становится. Наоборот, они растут в геометрической прогрессии.
— Вероника, ты никуда не пойдешь в этом платье!
— Нет, маменька, пойду.
Мой голос звучал спокойно, даже флегматично, и это дико раздражало маменьку. Мой ровный тон приводил ее в неистовство и заставлял скрипеть зубами. Я же осознанно выбрала эту тактику: проще сейчас выбесить маменьку, дать ей возможность прокричаться и только после этого начать какой-то конструктивный диалог.
Пока маменька не выпустит пар, бесполезно взывать к логике.
— Я приложила столько усилий, чтобы Его Величество обратил на тебя внимание, а ты хочешь все разрушить одним неверно выбранным нарядом?!
Маменька угрожающе потрясла перед моим носом роскошным золотистым платьем, лиф которого был расшит жемчугом и камнями. Кажется, драгоценными.
Горничная, замершая у открытого шкафа, ссутулилась, словно попыталась стать меньше ростом, и затравленно на меня посмотрела. Тетушка, застывшая напротив зеркала, втянула голову в плечи.
Признаться, от крика маменьки и у меня заболела голова. Я ненадолго прикрыла глаза и потерла виски.
— Вероника, не увиливай от ответа!
«Да, отмалчиваться бесполезно».
Вступать в полемику тоже. Если начну что-то доказывать, лишь потеряю время.
— Я решила, что надену это платье, — негромко, но весомо проговорила я и указала на наряд, разложенный на постели.
По сути это был единственный вариант, который подходил под те рекомендации, что дал мне Макс. Насыщенный, но не кричащий синий шелк хорошо сочетался с цветом моих волос и оттенял белизну кожи. Скромный фасон (без впечатляющего декольте) ненавязчиво подчеркивал достоинства фигуры, но не выставлял их напоказ. В платье считывался намек на недосказанность, а не желание поразить любой ценой.
— Ты будешь выглядеть как простушка!
Я стиснула зубы, чтобы в ответ не повысить голос. Спокойствие, которое я демонстрировала, было мнимым. Мне тоже хотелось покричать, потопать ногами и тем самым немного расслабиться. Слова Макса о сыворотке правды не шли из головы и, готовясь к испытанию, я сильно нервничала. Меня даже потряхивало. Надеюсь, внешне это незаметно.
«Незаметно, — подтвердил мои мысли Саймон. — Хорошо держишься. В плане маменьки, кстати, тоже. Я бы уже давно сорвался, а уж ты, со своей ведьмовской вспыльчивостью, должна была рвать и метать».
Угу, поживи с родителями-психологами, где каждое случайно оброненное слово может быть использовано против тебя. Быстро освоишь науку сублимации! Я вот раньше на бокс ходила…
«Приличные ведьмы просто варят отраву и поят ею неприятелей. Не переживай, как только найдем нужные книги, начнем бороться с твоим стрессом проверенными способами!»
Я кисло улыбнулась. По закону подлости в королевской библиотеке, на которую делал ставку Саймон, мы смогли обнаружить разве что «Молот ведьм» с картинками.
— Вероника!!!
От ультразвука маменьки стекла в окне чуть не треснули. Клянусь, я расслышала тонкий дребезжащий звук!
— Матушка, даже если вы насильно нарядите меня в это платье, — я кивнула на уже изрядно помятый кусок золотой парчи в ее руках, — я не выйду из комнаты. Либо я отправлюсь на испытание в том, что выбрала самостоятельно, либо можете сразу паковать чемоданы: мы едем домой.
Видимо, скопированная у Макса невозмутимая решительность, которую я транслировала, все-таки подействовала на основную зрительницу моего спектакля. Маменька покраснела, распахнула рот, чтобы снова заспорить, а затем вдруг будто сдулась, как шарик. Ее взгляд потускнел и перестал метать гром и молнии. Маменька слегка потерянно покосилась на горничную и тетушку, словно призывая тех в свидетели, а затем, ненадолго ожив, театрально вскинули руки над головой.