– Даша приедет сюда? Когда?

– Кирилл, Даша приедет в ноябре, - в голосе Александры Сергеевны я чувствую спокойствие, несмотря на то, что ситуация неординарная, - Она хотела остаться в Москве, рожать там. Но мы ее отговорили.

– Можно я буду приходить сюда, когда Даша приедет?

В комнате повисает молчание, а мать Даши смотрит на своего мужа, в котором я вижу внутреннюю борьбу.

– Что Даша думает на этот счет?

– Я думаю, она будет против. Но Вы же сами понимаете, что это неправильно. У меня такие же права, как и у Даши. Я буду платить алименты.

– Да не нужны нам твои алименты! Думаешь, мы за это беспокоимся?

Вячеслав Игоревич взрывается. Он переходит на крик, и я готов его выслушать.

– Ты, блядь, попользовался моей дочерью, а теперь пришел сюда, грудь колесом, я беру на себя ответственность? Буду платить алименты? На**й ты нам нужен? Сами воспитаем!

– Если вы все будете запрещать мне видеться с ребенком, я отсужу себе это право. Меня ничего не остановит. Я для себя все решил. Дело за вами. Не нравится, решим все через суд. Даше я этого не говорил, но говорю Вам. Я никуда не денусь. Я не заставлял Дашу спать со мной. А то, что все так получилось… уже ничего не изменить. И да, я беру ответственность. Я лишь хотел, чтобы вы поддержали меня, когда Даша будет гнать меня отсюда. Она упрямая, а я не знаю, как с этим бороться. Но и отступать я не буду.

Высказав все, что я хотел, я встаю и выхожу. Меня никто не останавливает, но когда я обуваюсь, в прихожей появляется мать Даши.

– Кирилл, пожалуйста, давай пока пойдем мирным путем. Я не хочу, чтобы Даша нервничала. И я понимаю, что она упряма. Но потерпи, я прошу тебя. Ради ребенка, если ты говоришь, что он для тебя важен. Я не против того, чтобы ты был рядом. Даша ведь просто делает вид, что она готова сражаться одна против всего мира, но она также, как и все, нуждается в поддержке… и в любви. А мой муж, дай ему время. Он отойдет. Просто ему сложно. И Даша со своим упрямством – копия отца. Так что, ты можешь понять, о чем я говорю. Нам нужно время, всем. Сейчас все на взводе, и ты тоже.

– Она не хочет со мной говорить. Не отвечает на звонки. Почему так сложно поговорить?

– Я не знаю, что там у вас произошло. Но значит на то есть причины.

– Я ее не понимаю.

– Кирилл, - я ощущаю неуверенность в голосе Александры Сергеевны, но она все же продолжает, - ты… тебе нравится Даша?

Я понимаю, о чем она хочет спросить, но в чем смысл этого вопроса, если я не нравлюсь Даше?

– Нравилась. Но не уверен, что это может повлиять на наши отношения. Нам сложно даже разговаривать.

Я прощаюсь и выхожу. Не знаю, чего я ожидал от этого визита, но теперь я чувствую себя более уверенно. Меня напрягало, что родители Даши думали, что я сбежал, как только узнал о том, что она залетела. Так поступают только трусы. Я себя таковым не считаю.

Как только я выхожу из подъезда и сажусь в машину, я набираю номер Даши. Не знаю для чего. Поделиться новостью, что я поговорил с ее родителями? Слышу в трубке привычные в последнее время гудки. Она не берет трубку. Наверно, не нужно удивляться. Пишу сообщение, уверен, она его прочитает. Она же не отправила меня в черный список.

«Я поговорил с твоими родителями. Сказал, что намерен быть рядом со своим ребенком».

Кирилл

С момента нашего последнего разговора с Дашей проходит больше недели. Я каждый день, слушая гудки в телефоне, обещаю, что перестану ей звонить. Но на следующий день все повторяется вновь. Мне все равно хочется взять этот телефон и позвонить ей. Бля, это входит в долбанную привычку. Но нахрена? Вот зачем? Даже если Даша ответит, она все равно пошлет меня. В этом я уже убедился. Вся такая независимая, мне никто не нужен, я справлюсь со всем сама.

Но с недавнего времени появилась другая тупая привычка. Не дождавшись как-то ответа на звонок, я решил написать сообщение. Простое обычное «Как дела?», но мне пришел ответ «У меня все хорошо», чему я очень удивился и… обрадовался. Как школьник, ей богу. Пацан, которому ответила понравившаяся ему девчонка. У меня была улыбка до ушей. С этим нужно заканчивать. Но вот уже неделю я шлю это идиотское «как дела», а мне приходит неизменный ответ «у меня все хорошо». Так и живу.

Если Даше я названиваю сам, то с Алиной дела похуже. Я ей не звонил все это время. Потому что не могу разговаривать с ней, как раньше. Говорить о том, как я по ней скучаю, если это на самом деле не так, у меня не поворачивался язык. И я был рад, что Алине было не до меня все это время, она была занята сдачей экзаменов. Мы лишь переписывались, и то, не сказать, чтобы часто.

Сегодня разговора не избежать, потому что Алина приехала и уже звонила мне. Обещала быть у меня к вечеру, как я приеду с работы. Я и сам понимаю, что скрывать от Алины то, что происходит у меня, по крайней мере, несправедливо по отношению к ней. Я не хочу обидеть ее еще больше, чем уже обидел. Я ей изменил.

Вечером, почти сразу, как я приезжаю домой, Алина звонит мне в дверь. Не успеваю я открыть ее, как она бросается ко мне на шею и начинает целовать. Я целую ее в ответ, но я сам себе противен. Откуда это чувство, что все неправильно? Что я не должен целовать СВОЮ девушку? Пытаюсь закончить поскорее поцелуй и отстраняю от себя Алину.