Легче сказать, чем сделать. Он слишком привык, что ему говорят, что у него недостаточно опыта. Что это не имеет смысла. Что он слишком молод, чтобы иметь представление о чем-либо.

Теперь она говорила ему доверять инстинктам, в которых он сомневался.

Это сбивало с толку так же, как когда его мама учила его ходить и говорить, а затем, когда он начал задавать вопросы о вещах, на которые она не хотела отвечать, советуя ему сидеть и молчать.

Такова жизнь. Для нее неплохо было бы иметь какой-то буклет с инструкциями. Или хотя бы справочник. Потому что в большинстве случаев многое просто сбивало его с толку.

И прежде, чем он смог сосредоточиться на этом, слева от него появился зайттегер.

Глаза Ника расширились при виде жуткого чумного доктора, чьи бинты были залиты кровью.

Он поднял руки в сторону этого существа, когда оно с подозрением посмотрело на него.

— Эй, братан, это не я нарушил твою временную последовательность. Ты здесь не того Малачая унюхал. — Он указал в сторону. — Иди отсюда. Пошел вон. Прочь. Давай… Ищи другого чувака.

Вместо этого он медленно приближался к нему.

Фантастика. Именно то, чего он хотел на Рождество. Получив его наряду с травмой головы.

Ник не двинулся с места, но посмотрел на ужасный адамантовый серп, который держало это существо, потому что он был ужасно липким и отвратительным на вид. Ну ведь можно было обойтись без этого кровавого спектакля.

— Знаешь, я слышал, что Оззи в городе искал новых бэк-вокалистов. Возможно, ты захочешь попробовать… — голос Ника затих, когда существо бросило на него угрожающий взгляд, который говорил, что он не в восторге от предложения. — Неважно.

Подняв голову, он принялся еще пристальнее изучать Ника.

Ник внимательно посмотрел на него в ответ. Но на этот раз он не испугался этого существа. Он начал понимать.

Они не были врагами.

И союзниками они не были.

Он не совсем понимал, кто же тогда они друг другу. По крайней мере, до тех пор, пока существо, наконец, не заговорило леденящим душу ломким голосом:

— Киприан гонится за тобой.

Голос зайттегера был ломким и резким — как у старика, выкурившего слишком много пачек сигарет.

— Прости, что?

— На этот раз он уничтожит все. Ты должны это остановить.

— Как?

Зайттегер разжал руку, и на ладони появился светящийся череп. Он был не совсем человеческий, а скорее демоническим по своей природе, с бивнями, которые выступали над челюстью в сторону глазниц. Ник инстинктивно знал, что он принадлежит Монакрибосу. Хотя не был уверен, что хочет знать, как зайттегер им завладел.

— Ты будешь знать, что делать, когда придет время.

— Вы все говорите одно и то же. Но на самом деле… я почти так же полезен, как половина букв во французских словах.

Он издал странный звук, который некоторые сочли бы смехом. Ник засомневался.

— Нарушь порядок и верни свою судьбу. Ты — Малачай.

Ник не был в этом уверен.

— А если моя судьба — уничтожить мир?

— Ты так мало веришь в себя?

Он был прав.

Ник взял череп. В нем было странное тепло. Что мало вязалось с черепом.

— Неужели Киприан должен родиться?

Если бы он мог это остановить… Это казалось самым простым решением.

Зайттегер затруднялся ответить.

— Возможно. Но настоящий вопрос в том, должен ли он ненавидеть тебя, когда родится?

Ник заколебался, поскольку это обозначило целую область, о которой он даже не думал. В его голове кружились совершенно новые перспективы.

— Ты хочешь сказать, что я могу его спасти?

Но в этом не было смысла. Может быть только один Малачай.

Верно?

— Будущее не предопределено, Амброуз. Оно меняется с каждым принимаемым нами решением. До того дня, как ты умрешь, оно всегда в движении. Что бы ни происходило.

И на этом он исчез.

Ошеломленный Ник повернулся и уставился на Миону. У него перехватило дыхание, когда в его голове одновременно пролетели два видения. В одном были Ксев с Мионой. Это были нежные объятия, он стоял позади нее, прижимая к себе в тени ее древнего балкона. Оба были одеты в боевые доспехи. Это был украденный момент, и выражение их лиц обожгло его от глубины их любви друг к другу. При том, что они оба знали, что это не могло продолжаться, и что если кто-нибудь узнает, это положит конец им обоим.