Ее ноздри раздуваются, когда она снова смотрит на меня. Ее спина выпрямляется, и она качает головой.

— Я не хочу, чтобы ты это делал, — говорит она. — Не давай мне выхода. Если он мне понадобится, я его попрошу.

Я останавливаюсь в футе от неё, делая медленные, длинные, глубокие вдохи в попытке успокоить рев в моей голове.

— Ты контролируешь свой страх? — Мой голос звучит приглушенно в тяжелой тишине комнаты.

Сильвер смотрит на меня снизу вверх, ее челюсть вызывающе выпячивается.

— Да. Я могу справиться со всем, что у тебя на уме.

Она очень, очень ошибается. Боже, я еще никогда в жизни не встречал человека, который бы так сильно ошибался. Я вряд ли собираюсь показывать это, но все же. Она не права. Потянувшись к ней, я беру прядь ее волос и медленно накручиваю на пальцы.

— Ты сама не знаешь, о чем говоришь...

— Ты думаешь, я не знаю? Я тебе докажу. — Ее тон ровный, уверенность изливается из нее достаточно сильно, что я почти убежден ее заявлением. — Поцелуй меня, — приказывает она.

Поцеловать ее? Я ухмыляюсь, мой член болезненно пульсирует под моим штанами, умоляя дать ему волю. Если она думает, что мои поцелуи что-то докажут, то она ошибается. Не думаю, что она обдумала это должным образом, но все же... я вряд ли откажу ей в гребаном поцелуе.

Я делаю последний шаг вперед, Сильвер напрягается, когда понимает, что у нее кончилось пространство и теперь ей некуда отступать. Ее руки остаются безвольно опущенными по бокам, когда я слегка наклоняюсь, прижимаясь губами к ее губам. Поцелуй похож на обжигающее клеймо, горячее и головокружительное. Ее губы такие мягкие и податливые. В тот момент, когда я устанавливаю контакт с ней, мое воображение бунтует над тем, что можно сделать с таким мягким, сладким, трахательным ртом. Как я держу свои руки в волосах Сильвер, направляя ее голову вниз, когда она берет мой член в рот так глубоко, как только может. Я никогда раньше не вгонял себя ей в горло по самые яйца. Я никогда не просил ее выходить за пределы своих возможностей. Я никогда не просил ее отказаться от кислорода, чтобы взять еще один дюйм меня.

Слайд-шоу извращенных, грязных образов предстает передо мной, когда я просовываю свой язык в ее рот. То, что я никогда и не думал делать с ней по-настоящему, из-за всего, что она пережила с Джейкобом, Киллианом и Сэмом на полу в ванной. Но дело не только в этом. Она очень хорошая, милая. Она не должна быть искажена каждым моим мерзким извращением.

Она всхлипывает, когда я целую ее глубже, зарываясь руками в ее волосы, прижимаясь всем телом. Извиваясь, Сильвер, кажется, хочет прижаться еще ближе. Ее дыхание становится неистовым, когда она берет меня за запястье и направляет мою руку от своих волос вниз... я думаю, что она поощряет меня прикоснуться к ее груди, но она останавливает мою руку у своей шеи, направляя меня к колонне ее бледного горла.

Я вдруг понимаю, чего она хочет от меня, и волна желания вспыхивает вокруг моего тела, как пуля, выпущенная из пистолета. Она хочет, чтобы я сжал её горло. Мои пальцы рефлекторно сжимаются, всего на секунду, глубокая пропасть удовлетворения зияет в моей груди, но затем я отрываю свою руку, сжимая ее в болезненный кулак.

— Нет. Ни хрена. Я этого не сделаю, — тяжело дышу я.

Сильвер хватает меня за руку и снова прижимает ее к своему горлу.

— Сделаешь. Я хочу этого.

На этот раз я отодвигаюсь от нее всем телом, не доверяя себе, чтобы придерживаться своего решения.

— Ни хрена. Мы не будем втягиваться в эту ерунду с демонстрацией силы, Сильвер. Поверь мне. Ты этого не хочешь.

На ее лице появляется ошеломленное выражение растерянности.

— Поверь мне. Я хочу этого.

— Сильвер…

— Ты разве не делал этого раньше?

— Конечно, я уже делал это раньше.

— Тебе ведь нравится это? Тебя это заводит?

— Не имеет значения, заводит ли меня это. Это не... это неправильно. Во всяком случае, не для нас.

Растерянность на ее лице исчезает в мгновение ока, быстро сменяясь болью.

— Значит... ты уже трахался с другими девушками и был груб с ними. Тебе это нравилось, это заводило тебя, но ты не будешь делать этого со мной, потому что... потому что, я слишком сломлена?

— Нет, Сильвер. Ты ни хрена не сломлена. Я знаю это больше, чем кто-либо другой.

— Тогда что? Почему ты этого не сделаешь, даже если я тебя об этом попрошу?

Черт, я ненавижу то, как она смотрит на меня. Как будто я поклялся, что могу дать ей что-то, что для нее важно, а теперь отказываюсь от своих слов. Тяжело вздохнув, я возвращаюсь к ней, беру ее лицо в свои руки и снова целую. Облегчение захлестывает меня, когда напряжение в ее мышцах ослабевает, и она расслабляется рядом со мной. Я не хочу ее разочаровывать, не хочу ее подводить. Я также не хочу делать то, к чему она думает, что готова, только чтобы напугать ее до смерти и отправить по спирали головой вперед в какой-то темный гребаный кошмар посттравматического стресса, из которого она никогда не выйдет.

Моя логика, похоже, становится очевидной, приобретает какой-то смысл, потому что Сильвер отстраняется, прижимается лбом к моей груди и говорит:

— Я не глупа, Алекс. Не нужно обращаться со мной как с фарфоровой куклой. Я знаю, чего хочу.

Я провожу рукой по ее волосам и кладу подбородок ей на макушку. Это чертовски жестоко. Моя кровь — это расплавленная лава в моих венах. Моя эрекция теперь так тяжела и болезненна, что я хочу взять ее прямо здесь, где мы стоим.

— Ладно, тогда объясни зачем тебе это нужно? — спрашиваю я.