— Для меня он повесит их на стропила и заполнит ими всю гостиную от пола до потолка, — шутит он.

— Возможно. Но только потому, что ты ему нравишься.

Губы Алекса слегка кривятся.

— Я ему нравлюсь. — Похоже, эта идея его забавляет.

— Да. И ты единственный человек, который нравится собаке, так что ты просто обязан прийти. Мама везет Макса к моей тете в Торонто, так что в противном случае дом будет слишком пуст.

— А что насчет тебя, Argento?

— Хм?

— Тебе я нравлюсь?

Я могу сказать, что грешная ухмылка зудит в уголках его рта, но он изо всех сил старается её подавить. Если бы я не знала Алекса так хорошо как сейчас, то даже не заметила, что он так старался сдержаться, черты его лица словно высечены из камня, но я вижу это в его глазах.

Я откидываюсь на спинку сиденья, изучая свои ногти, изображая скуку.

— О, я даже не знаю. Я думаю, ты вполне терпимый.

Неожиданно машина поворачивает налево, и двигатель глохнет. Сквозь запотевшее стекло я замечаю неясные серые очертания здания средней школы Роли и несколько расплывчатых цветных пятен, спешащих к главному входу, пытающихся укрыться от холода. Алекс отстегивает ремень безопасности и быстро наклоняется, упираясь рукой в окно рядом со мной. Он так чертовски близко. Его запах наполняет мою голову. Он единственный человек во всем мире, который может заставить меня чувствовать головокружение и одурманить даже малейшим следом своих феромонов. Например, сейчас я не могу сформировать ни одной связной мысли, когда смотрю в его темные глаза и медленно, медленно тону в них…

Я не могу дышать.

Он опускается на дюйм ниже, его губы касаются моих. Он так близок к тому, чтобы поцеловать меня. Его губы находятся в двух крошечных миллиметрах от соприкосновения с моими…

Мое сердце застряло где-то в нижней части моего горла.

Такое ощущение, что я соскальзываю, падаю, распадаюсь ...

— Мы прибыли в самый последний момент, — шепчет Алекс. — Я собирался съехать на обочину и выяснить, как много от меня ты можешь вытерпеть. Но... — он отстраняется, опускаясь обратно на свое место, разворачивается, протягивая руку на заднее сиденье за своей сумкой. Я пошатываюсь, все еще ожидая давления его рта на мой, опьяненная его запахом. — Похоже, мы уже опаздываем. Нам придется выяснить это в другой раз.

Ухмылка, которую он сдерживал раньше, теперь проявилась в полную силу. Кривизна его рта гораздо сильнее, чем откровенная ухмылка. Маленькие ухмылки Алекса Моретти похожи на завернутые в подарочную упаковку секреты, намекающие на то, что они могут скрывать, но ничего не выдающие. Он много говорит, когда пускает их в действие, и прямо сейчас говорит: «Я знаю, что ты чертовски хочешь меня, Argento. Я могу играть с тобой. Могу дразнить тебя. Могу сводить с ума самым простым предложением поцелуя».

И он чертовски прав. Даже если не рассказал мне о Холлидей.

— Я слышала, что ее отправили в какую-то психиатрическую клинику. Марго, моя соседка. Ее мама сказала моей маме, что она пыталась утопиться в бассейне прошлой ночью. Я имею в виду, кто так делает?

— Почему они до сих пор не осушили свой бассейн?

— Это же крытый бассейн, тупица.

Я точно знаю, о ком сплетничают девушки рядом со мной, когда иду в раздевалку. Лори Гулливер и Джейд Прескотт — обе участницы Сирен Роли Хай, девушки, которых Кейси часто терроризировала в те дни, когда находила забавным доводить других болельщиц до нервного срыва. Забавно, но я никогда раньше не слышала, чтобы они так много говорили за один раз. В прошлом они всегда говорили только: «Да, Кейси», «Нет, Кейси», «Прости, Кейси». Было только одно, что Кейси нравилось больше, чем устраивать этим бедным девочкам ад, и это то, когда она просила одну из нас сделать это вместо нее. Я, Холлидей, Зен, Мелоди: все мы виновны в том, что заставляли этих девушек плакать в тот или иной момент времени.

Похоже, они были в восторге от того, что одну из их прежних мучителей увезли в психушку, и могу сказать, что не виню их за это. Мы попортили им много крови. Зен — единственная из нас, у кого есть крытый бассейн, и весь Роли все еще гудит о ее кошачьей драке с Розой Хименес. Не нужно быть детективом, чтобы понять, что Лори и Джейд сплетничают о ней.

— Знаешь, ей придется побриться наголо. Она ни за что не сможет этого сделать. У нее череп странной формы, — хихикает Джейд.

Лори закатывает глаза.

— Как по мне, так ее голова выглядела совершенно нормально. Роза оставила ее с дюймом волос в нескольких местах, помнишь? Говорю тебе, что сегодня она появится в школе в самом дорогом, потрясающе выглядящем парике, и все будет так, как будто ничего никогда не было. Такое дерьмо не прилипает к команде Кейси Уинтерс.

— К Сильвер же оно прилипло, — возражает Джейд.

Именно тогда они замечают меня позади себя, вытаскивающей свитер Роли Хай и спортивные штаны из сумки. Девушки зловеще замолкают. Я привыкла подслушивать всякое дерьмо о себе, так что не собираюсь терять сон из-за неожиданного замечания Джейд. В конце концов, она права — дерьмо действительно прилипло ко мне. Не думаю, что девчонки когда-либо были пойманы так откровенно говорящими обо мне, или Зен, или о ком-то еще, если уж на то пошло, и они, кажется, не знают, что с собой делать.

Стягиваю рубашку, быстро заменяя ее футболкой с логотипом «Сирены Роли Хай», желая одеться как можно быстрее. Формально я не должна носить футболку Сирен, я уже давно не в команде, но это не имеет значения. Еще секунда, и мой свитер «Роли» все равно скроет предмет одежды от посторонних глаз.

Лори и Джейд по-прежнему молчат; тишина в нашем маленьком уголке раздевалки с каждой секундой становится все более неловкой. В конце концов я не выдерживаю и поворачиваюсь к ним лицом.

— Зен не наденет парик. Она слишком горда, чтобы скрыть то, что произошло. Она побреет себе голову, — говорю я им. — И она никогда бы не попыталась утопиться. Это не в ее стиле. Если бы Зен собиралась покончить с собой, она была бы немного более театральной. — Я на секунду задумываюсь. — Она бы, наверное, повесилась. Где-нибудь на публике. Зен получила бы удовольствие от того факта, что кто-то найдет ее болтающейся на фонарном столбе.