Грубо? Грубо - как Корделия: - ?Я вас люблю, как соль, не больше, не меньше?. Старого короля можно любить, как соль, но... маленькую девочку? Нет, довольно соли. Пусть раз в мире это будет сказано: я ее любила, как сахар - в революцию. И всJ тут.

========

Kannst Du dem Augenblicke sagen: - Verweile noch! Du bist - so sch?n...18

Нет, этого у меня с нею не было. Было другое, обратное и бо`льшее:

Beh?t Dich Gott!
– es w?r zu sch?n gewesen, Beh?t Dich Gott!
– es hat nicht sollen sein19.

Было великое поэтическое сослагательное: бы, единственное поэтическое владение: бы.

Была - судьба. Было русское ?не-судьба?.

========

Вспомним слово Царя Давида:

– Человеку от Бога положено семьдесят лет, а что свыше - уже Божья милость.

Нам с Сонечкой было положено три месяца, нет!
– вся Сонечка, вся трехмесячная вечность с нею уже были этим свыше - человеческого века и сердца.

========

Мария... Миранда... Мирэй...
– ей достаточно было быть собой, чтобы быть - всеми...

Так сбылось на ней пророческое слово забывчивого Павлика:

Единая под множеством имен...

Для меня - сбылось. Но не только имена обрели лицо. Вся мужская лирика, доселе безобъектная, или с обратным объектом - самого поэта - ибо быть ею всей поэтовой любви, вставить в нее себя: свое лицо как в зеркало, я не могла, ибо сама хотела любить и сама была поэт - вся мужская лирика для меня обрела лицо: Сонечкино. Все эти пустоты (ты, она - на всех языках), имеющие дать и дающие только переполненность поэтова сердца и полноту его я, вдруг - ожили, наполнились ее лицом. В овальной пустоте, в круглом нуле всякого женского образа в стихах поэта - Сонечкино лицо оказалось как в медальоне. Но нет, у Ленау лучше - шире!

Es braust der Wald, am Himmel ziehn Des Sturmes Donnerfl?ge, Da mal'ich in die Wetter bin O M?dchen! Deine Z?ge.20

Все песни всех народов - о Сонечке, всякий дикарь под луной - о Сонечке, и киргиз - о Сонечке, и таитянин - о Сонечке, весь ГJте, весь Ленау, вся тоска всех поэтов - о Сонечке, все руки - к Сонечке, все разлуки - от Сонечки...

Нужно ли прибавлять, что я уже ни одного женского существа после нее не любила, и уже конечно не полюблю, потому что люблю все меньше и меньше, весь остающийся жар бережа для тех - кого он уже не может согреть.

========

Зима 1919 г.
– 1920 г. В дверь уже не стучат - потому что больше не закрывается: кто-то сломал замок. Итак, вместо стука в дверь - стук сапог, отряхивающих снег, и голос изнизу:

– Здесь живет Марина Ивановна Цветаева?

– Здесь. Подымитесь, пожалуйста, по лестнице.

Входит. Чужой. Молодой. Знаю: этого человека я никогда не видала. Еще знаю: вошел - враг.

– Я Ав, брат Володи Ава. У вас нет вестей от брата?

– Были. Давно. Одно письмо. Тогда же.

– У нас - никогда - ничего.

– Всего несколько слов: что надеется на встречу, здоров...

– А с тех пор?

– Ничего.

– Вы мне разрешите вам поставить один вопрос. И заранее меня за него извините. Какие отношения у вас были с братом? Я вас спрашиваю, потому что - мы были с ним очень дружны, все, вся семья - он тогда, на последнюю Пасху - ушел, пошел к вам, и (с трудом, по-Володиному сглатывая) свой последний вечер провел - с вами... Дружба? Роман? Связь?

– Любовь.

– Как вы это сказали? Как это понять?

– Так, как сказано. И - ни слова не прибавлю.

(Молчит. Не сводит глаз, не подымаю своих.)

Я: - Дайте адрес, чтобы в случае, если...

– Вы не знаете нашего адреса?

– Нет, Володя всегда ко мне приходил, а я ему не писала...

– И вы ничего не знали о нас, отце и матери, братьях?

– Я знала, что есть семья. И что он ее любит.

– Так что же это за отношение такое... нечеловеческое?

(Молчим)

– Значит - вы его никогда не любили - как я и думал - потому что от любимой женщины не уезжают - от - любящей...

– Думайте, что хотите, но знайте одно - и родителям скажите: я ему зла не сделала - никакого - никогда.

– Странно это все, странно, впрочем, он - актер, а вы - писательница... Вы меня, пожалуйста, простите. Я был резок, я плохо собой владел, я не того ждал... Я знаю, что так с женщинами не разговаривают, вы были очень добры ко мне, вы бы просто могли меня выбросить за дверь. Но если бы вы знали, какое дома - горе. Как вы думаете - он жив?

– Жив.

– Но почему же он не пишет? Даже вам не пишет? .