– Но как же тогда, когда начались эти боли, она не пошла, ее не повели к доктору?

– Она приехала в Москву и пошла к очень хорошему гомеопату. Он ей дал лекарства, и боли как рукой сняло. Потом она только к этому гомеопату и ходила. Так она прожила года четыре и все время себя хорошо чувствовала. В последний раз, когда она приехала в Москву, я нашла, что она страшно похудела, одни глаза, а все лицо - очень стало маленьким. Она очень изменилась, но этого не знала, и даже когда смотрелась в зеркало - не видела. Потом ее муж мне сказал, что она ничего не может есть. Мы позвали доктора, а он сказал, что надо позвать хирурга. Хирург ее внимательно осмотрел и спросил, нет ли у нее в семье раковых заболеваний. Она сказала, что нет. Тогда он сказал, что ей нужно лечь в больницу. Мы от нее конечно скрывали, что у нее. Но ей ужасно не хотелось в больницу, и она все время плакала и говорила: ?Это ехать в гроб!
– Это гроб!? Но в больнице она успокоилась и повеселела и начала строить всякие планы. Ей сделали операцию. Когда ее вскрыли, то увидели, что слишком поздно. Доктора сказали, что жить ей осталось несколько дней.

К ней все время приходили ее муж и моя сестра. Она не знала, что умирает. Она все время говорила о том, как будет жить и работать дальше. Сестра у нее была в день ее смерти, и муж, и еще кто-то. Софья Евгеньевна любила порядок, попросила сестру все прибрать в палате (она лежала в отдельной палате). Ей принесли много цветов, и сестра их поставила в воду, убрала все. Соня сказала: ?А теперь я буду спать. ? Повернулась, устроилась в кровати и уснула. Так во сне и умерла.

Я не помню часа и числа, когда она умерла. Меня не было в Москве. Сестра наверное помнит. Мне кажется - под вечер. Когда же это было? Летом, да. Летом. Тогда прилетели Челюскинцы.

Она так, так часто вспоминала Вашу маму, так часто рассказывала нам про нее и про вас, так часто читала нам ее стихи. Нет, она никогда, никогда ее не забывала.

...После ее смерти ее муж куда-то уехал, пропал. Где он сейчас - неизвестно.

Соню - сожгли?.

========

?Когда прилетели Челюскинцы...? Значит - летом 1934 г. Значит - не год назад, а целых три. Но год - или три - или три дня - я ее больше не увижу, что - всегда знала, - и она никогда не узнает, как...

Нет! она навсегда - знала.

========

?Когда прилетели Челюскинцы?
– это звучит почти как:

?Когда прилетели ласточки?... явлением природы звучит, и не лучше ли, в просторе, и в простоте, и даже в простонародности своей, это неопределенное обозначение - точного часа и даты?

Ведь и начало наше с нею не - такого-то числа, а ?в пору первых зеленых листиков...?.

Да, меня жжет, что Сонечку - сожгли, что нет креста - написать на нем - как она просила:

И кончалось все припевом: Моя маленькая!

Но - вижу ее в огне, не вижу ее - в земле! В ней совсем не было той покорности и того терпения, одинаково требующихся от отжившего тела и от нежившего зерна. В ней ничего не было от зерна, все в ней было:

Ja! ich weiss woher ich stamme: Uners?ttlich wie die Flamme, N?hr ich und verzehr ich mich! Glut wird alles, was ich fasse, Kohle - alles, was ich lasse, Flamme bin ich sicherlich!

Знаю я - откуда родом! Точно огнь - ненасытимый, Сам себе я корм и смерть. Жар - все то, что я хватаю, Уголь - все, что я бросаю, Я воистину огонь!

Жжет, конечно, что некуда будет - если это будет - будет - прийти постоять. Не над чем. Что Сонечки нет - совсем. Даже ее косточек. Но Сонечка - и косточки... нет!

Инфанта, знай: я на любой костер готов взойти...

Первое, что я о ней услышала, было: костер, последнее: сожгли. Первое, что я о ней услышала, было: костер, и последнее: костер.

Но как странно, как наоборот сбылись эти строки Павлика:

...Лишь только бы мне знать, что будут на меня глядеть Твои глаза...

– Ведь Инфанту - жгли, а Карлик - глядел: на нее, вечно-молодую, сжигаемую, несгораемую поседевший, поумневший Карлик Инфанты!

Моя бы воля - взяла бы ее пепел и развеяла бы его с вершины самой (мне еще сужденной) высокой горы - на все концы земного шара - ко всем любимым: небывшим и будущим. Пусть даже с Воробьевых гор (на которые мы с ней так и не собрались: у меня - дети, очереди... у нее любовь...)

Но вдруг я - это делаю? Это - делаю? Ни с какой горы, ни даже холма: с ладони океанской ланды рассеиваю ее пепел - вам всем в любовь, небывшие и будущие?

========

...А теперь - прощай, Сонечка!

?Да будешь ты благословенна за минуту блаженства и счастия, которое ты дала другому, одинокому, благодарному сердцу!

Боже мой! Целая минута блаженства! Да разве этого мало хоть бы и на всю жизнь человеческую?..?

Lacanau-Ос?аn, лето 1937 г.

Примечания

1 Се - человек! (фр.).

2 И не однажды сквозь стеснительный лик Первого консула проглядывало чело императора (фр).

3 Просто - голова (фр.).

4 Факельного шествия (нем.).