Бегу, не оглядываясь назад, а меня душат слёзы, которые я уже не сдерживаю, и они катятся из глаз.

Я лечу по лестнице вниз, не разбирая дороги, лишь бы быстрее спуститься, выйти из этого душного дома. Дыхание сбивается, душит, в боку начинает колоть, но я не обращаю на это никакого внимания.

Лечу по ступенькам, не разбирая дороги, пока у меня не заканчиваются силы и я не падаю на бетонный пол, больно ударившись коленками. Но и на это не обращаю внимания. Это ничто по сравнению с тем, как разрывается моё сердце в этот момент. Громко всхлипываю, уже не сдерживаясь, зажмуриваюсь.

Душу разъедает словно кислотой, оставляющей на ней ожоги. А слёзы так и катятся, обжигая кожу лица.

Соня

Душа разрывается на части, а в ушах стучит колотящееся сердце. Но не от быстрого бега, а от боли, что сейчас съедает меня заживо.

Пальцы рук сжимаются в маленькие кулачки, ногти впиваются в кожу ладоней. Голова опущена, а с губ срываются неконтролируемые всхлипы. По щекам катятся дорожки слёз.

Так невыносимо больно, что хочется кричать, раздирать своё сердце руками, чтобы оно перестало болеть и саднить. Хочется заглушить эту боль, чтобы не чувствовать её. Не чувствовать совсем ничего.

Посторонний шум неподалёку врывается в мои мысли и заставляет замереть.

Неужели это Егор? Эта мысль быстро меня отрезвляет, хоть и на какое-то мгновение.

Я вскакиваю с холодного бетонного пола и вновь пускаюсь вниз по ступенькам. Колени саднят и болят. Передвигаться становится сложнее. Но я сквозь стиснутые зубы терплю эту ноющую боль. Не могу себе позволить остановиться и, если это действительно Свободин, быть пойманной этим человеком. Не хочу, чтобы он догнал меня и увидел, в каком я сейчас состоянии.

Кто угодно, но только не он.

Поэтому сквозь боль физическую стараюсь передвигаться как можно быстрее вниз к выходу.

Я не считаю этажи, потому что и так знаю, что их здесь очень много. Для меня главное сейчас — спуститься вниз, вызвать такси и уехать домой. Только там я могу дать волю своим слезам, чувствам.

Внезапно тишину разрезает мелодия телефона, звучащая из моей сумки. Моё сердце пропускает оглушительный удар. Но я не останавливаюсь, чтобы посмотреть, кто звонит, а ещё быстрее, как только могу, слетаю вниз по ступенькам.

От быстрого бега становится тяжело дышать. В висках стучит. Но я стараюсь никак на это не обращать внимание. Мне как можно скорее нужно спуститься вниз и уехать отсюда.

Телефон через некоторое время замолкает, и я выдыхаю с некоторым облегчением.

Через пару пролётов я оказываюсь на первом этаже. Останавливаюсь. Прислушиваюсь. В подъезде стоит гробовая тишина, лишь моё тяжелое дыхание слышится и быстрое биение сердца.

Может, мне показалось? Но у меня нет времени анализировать это.

Я выбегаю из подъезда, хватая губами прохладный воздух, который тут же проникает в лёгкие и начинает колоть. Сразу же рука ныряет в сумку, чтобы достать мобильный и вызвать такси.

На дисплее сразу же обнаруживаю один пропущенный вызов и одно новое сообщение. Но не от того человека, от которого ждала.

Ждала? Да. Наверное, всё же моё глупое сердце ждало, что Егор мне позвонит, захочет поговорить, вернуть меня. Но мои надежды разбились в пух и прах, когда на дисплее высветилась фамилия зава.

Сердце пронзило плохое предчувствие. Дрожащим пальцем, предчувствуя недоброе, я ткнула в иконку, открывая сообщение.

Шестинский: «Завтра, Соня Александровна, я жду вас на работе. В моём кабинете. И только попробуйте не прийти».

Сердце приняло очередной удар. Чаще задышала. Перед глазами всё закружилось, я пошатнулась и сделала шаг назад, врезаясь в металлическую дверь подъезда.

Сообщение зава, его слова не предвещали ничего хорошего. Это я прекрасно понимала. Но о чём будет разговор, я даже не могла сказать точно.

Первая мысль, пришедшая мне на ум — уволит. Но сразу же отогнала эти мысли, потому что, если бы это было так, то он бы не приказывал явиться на работу и зайти к нему кабинет. Может, конечно, он хочет для начала отчитать меня, накричать, а потом преподнести бланк для заполнения заявления на увольнение. Что вероятней всего.

Рука с телефоном безвольно повисла вдоль туловища, затылком я упёрлась в холодную металлическую дверь подъезда. Шумно выдохнула, прикрыв глаза. Душу терзали плохие мысли, главным образом вертясь вокруг гонщика Егора Свободина, который своим недоверием и нелепыми обвинениями разрушил всё. И меня в том числе. Хотя я сама виновата.