— Что ж… передай ему пожалуйста это, — в мою руку легла маленькая коробочка, похожая на сундучок. — Боюсь, если просто оставлю, он не найдёт. Только пожалуйста, сама не открывай, отдай за ужином, — женщина улыбнулась, но было в этой улыбке что-то хитрое, не совсем понятное.

— Конечно, я всё сделаю.

Она тут же ушла. Я покрутила в руках коробочку, ничего примечательного. Открывать не стала, не для меня эта вещь. Ужин был на столе, всё готово, я ждала только его. Вещь, принесённую матерью, поставила там, где ректор обычно сидел. Даже говорить ничего не буду, откроет и сам поймёт от кого это.

— Добрый вечер, — он вышел прямо в столовой, хотя обычно сначала приходил наверх. — Утром вы ушли, даже не позавтракав.

— Не было желания, — я по-прежнему на него не смотрела.

Всё было как всегда — тишина, никто из нас не желал начинать разговор. Я чувствовала, что обстановка накаляется, и всё в конце концов закончится криками и выяснением отношений. Но несмотря на это первой попыток сблизиться не предпринимала, один раз уже обожглась. Краем глаза заметила, как муж взял в руки коробочку, открыл и задумался.

Звук хлопка вырвал меня из размышлений. Повернув голову, увидела, как ректор держится рукой за шею, а на лице неприятная гримаса. Убрав руку, посмотрел и замер — на ладони, скрюченным комочком лежал оранжевый Фаросский паук. Я дар речи потеряла — переводила взгляд с ладони на её обладателя и обратно. Яд этого создания вытаскивает на свет самые сокровенные желания человека, какими бы они не были. Весь ужас ситуации заключался в том, что я не знала какие желания у моего мужа.

Глаза Ортаса резко потемнели, превратившись в чёрный омут, затягивающий и уничтожающий.

— Уходите, Оливия, сейчас же, — почти прошептал, так и держа перед собой ладонь открытой.

— П-почему?..

— Знаете, что это? — протянул руку ближе ко мне.

— Да, Фаросский паук… у меня есть противоядие, наверху, я всего приготовила…

— Не успеете, яд уже действует, — мужчина вцепился в край стола так, что костяшки на руках побелели.

— Но я ведь и сама могу вас вылечить, я единственная могу, — сделала шаг ему навстречу, но он отшатнулся, сделав два назад.

— Нет, будет только хуже. Уходите сейчас, в общежитие, — смотрела на него и понимала, он будто боролся сам с собой.

— Хуже? Вы что, хотите от меня избавиться? Это ваше сокровенное желание?

— Нет! Всё что угодно, только не избавиться! — мужчина схватился за спинку стула, намеренно отворачиваясь от меня.

— Тогда что? Чего вы желаете? — почти выкрикнула ему в лицо.

— Вас… — Ортас отошёл к окну, обхватив голову руками. — Чёрт возьми, больше всего на свете я желаю собственную жену!

Это признание далось ему нелегко: спина напряглась, а пальца сжались в кулаки, именно в эту минуту он боролся сам с собой. Я ошарашенно смотрела на него, не в силах сдвинуться с места. Самое сокровенное желание, этого, на вид холодного и равнодушного мужчины, я? Всё это время ждала от него хотя бы намёка, что небезразлична, что наши отношения могут стать настоящими, а он скрывал, но зачем?

Подошла, прижавшись к широкой спине и обняв так крепко, как только могла.

— Нет, Оливия, всё не так… должно быть не так… — почти со стоном произнёс мужчина.

Обойдя его, обхватила лицо руками:

— Может нам всё-таки пора уже стать мужем и женой?

— Пойми, всё чего я желаю усилилось под действием яда в несколько раз, не смогу сдерживаться, возможно, не смогу быть нежным, возможно, буду жёстким…

Не дала договорить, с силой притянув к себе за ворот рубашки. Поцелуй — жадный, страстный, глубокий выбил почву из-под ног. Руки мужа были везде, с силой прижимая, распуская мои волосы и расстёгивая платье. Всё, что он так долго сдерживал вырвалось, и теперь, даже если хотела бы — не отпустил. Расстёгивала рубашку, желая прикоснуться к его твёрдому телу, чувствовать, целовать, гладить.

Подхватив меня на руки, порталом вышел в спальне, одной рукой развязывая платье — не поддавалось, рванул так, что ткань с треском разошлась в стороны. Успела стянуть с него рубашку, прежде чем коснулась спиной прохладных простыней. Несколько движений и я перед ним в одной шёлковой сорочке. Смотрит и я понимаю — сегодня нежности не будет, только страсть.

Тяжесть мужского тела сверху возбуждает: глубокие поцелуи, горячие руки везде. Губы, шея, грудь, живот — даже через ткань поцелуи жадные, на грани укусов. Остатки моей одежды полетели на пол, оставляя меня совершенно голой — нет смущения или стеснения, есть только нестерпимая жажда почувствовать наконец этого мужчину. Его руки там… творили что-то невообразимое, заставляя срываться стоны с моих губ и выгибаться всем телом ему навстречу.

Миг и его лицо надо мной, полыхающий страстью взгляд сжигает. Секундная боль пронзает тело, и магия лекаря мчится внутри к источнику, чтобы тут же помочь. Я чувствую его, желаю его, впиваясь в широкую спину, напрягающуюся под моими ладонями.

— Моя, Снежинка… теперь моя… — бессвязный шёпот и горячее дыхание сводит с ума.

Накрыл мои ладони своими, переплетая пальцы, приподнявшись смотрел в мои глаза не отрываясь: резкие, глубокие движения срывают с моих губ стон за стоном. Ногами обхватила мужское тело так сильно, как только могла, желая быть ближе, чувствовать его всего. Волны удовольствия накатывали одна за одной, заставляя впиваться от наслаждения в мужскую спину, возможно даже, царапая её в кровь. Блаженство лавой растекалось внутри, отдаваясь дрожью во всё теле. Ортас жадно сцеловывал мои стоны с губ, догоняя меня в своём удовольствии.