— Ты из-за них уехала, да? Только не ври мне, пожалей старика.

Лена смотрела на дядю Мурата и удивлялась, сколько отчаяния было в его голосе. Стало стыдно за ту ложь, которой его почивали во время ее отсутствия сестра с тетей. Дядя Мурат все равно обо всем знает. Врать ему она не будет.

— Да, из-за них. Дядя Мурат, я не могу пока жить с вами. Не хочу видеть Мадину, ты не обижайся. Я…

Лена осеклась и заплакала. Дядя Мурат терпеть не мог слезы и всегда страшно ругался, когда кто-то разводил в его присутствии сырость, но тут он отечески обнял ее и гладил по волосам, пока она не успокоилась.

— Хочешь бросить меня с этими гадюками? Только бог знает, как нам двоим сейчас тяжело. В жизни, Лена, страшнее смерти — только предательство близких и дорогих нашему сердцу людей. Такие раны потом всю жизнь кровоточат. Я бы прирезал этого молокососа, если бы мы жили по законам гор. Но мы же цивилизованные люди теперь! Черт бы побрал эту цивилизацию! И дуры мои радуются, что совершили подлость. Вот что мне делать, если у них ума нет совсем. Как можно не понимать, насколько дурно они с тобой поступили? Как? И ради кого? Лена, вот сейчас, после всего, скажи… ну разве он мужик? Разве можно за такого замуж выходить?

Лене было не по себе. Дядя Мурат всегда такой непоколебимый был на грани истерики.

— Нет, не мужик. Поехали со мной, дядя Мурат. У меня там замечательные соседи и красота кругом. В горах сердцу легче становится — это я тебе точно говорю.

— И этих куриц оставить на съедение лису?

— Непонятно еще кто кого пытается съесть: то ли лиса кур, то ли куры лису. Поехали, хотя бы на денек.

— На денек поеду — мне нужно убедиться, что с тобой там все будет в порядке. Ты у меня хорошая девочка, Лена. Умная. Никогда не давай себя в обиду.

— Хорошо, не дам, — Лена улыбнулась ему, осознавая, что именно с легкой руки Мурата и стала такой, девушкой с характером.

Впитала его воспитание и мировоззрение. И Заур тоже. Вот только Мадина все сказанное пропустила мимо ушей. Лена вздохнула.

— Только мне надо закупиться. Продукты и все такое. У меня ничего нет, а у соседей выпрашивать стыдно. Скажут, что рядом побирушка какая-то поселилась.

Глава 11. Сестра

— Правильно говоришь. Пойду, соберусь и Зауру позвоню, чтобы за дурами нашими смотрел.

Он вышел, но Лена недолго оставалась одна. В гостиную прошмыгнули Мадина и тетя Изета. Сели напротив нее. Первой решила начать разговор Мадина.

— Обижаешься на меня, да?

Лена молча смотрела на нее. Театральное раскаяние застыло на лице сестры. Тетя Изета на племянницу не смотрела.

— Нет, не обижаюсь. Делаю выводы.

— Лена, это… Я влюбилась в него с первого взгляда. Сразу поняла, что он мой человек. И он…

Мадина скромно опустила глаза.

— И что он? — Лена постаралась задать вопрос ровно, не проявляя заинтересованность.

— Он говорил, что сомневается в тебе. Что ты его не любишь, потому что холодна с ним, как лягушка. Лена, ты ведь его не любишь, а я обожаю просто!

— Класс! Вы меня еще и обсуждали меня между собой! Но сочувствую, — холодно произнесла Лена. — Он не женится на тебе, потому что…

Мадина вскинула руку, прервав ее.

— Женится, — уверенно произнесла она. — Я узнала, что его родители настаивают на женитьбе. И раньше подыскивали ему невесту. А потом им добрые люди донесли, что у Давида есть девушка. Хорошая девушка из хорошей семьи, — Мадина с довольным видом откинулась на спинку дивана. — Так что, они меня уже знают, и его мама…

— Мадя, — прервала ее тетя Изета. — Лене тяжело слушать тебя. Надо тактичнее быть.

— Он плохой человек, Мадина. А ты дурочка! Неужели ты не видишь этого? Тетя Изета, вы же взрослая женщина, должны в таких делах разбираться.

— Нормальные мужики могут гулять, — тетя Изета кивнула сама себе.

— Дядя Мурат… Заур, не представляю, чтобы они к кому-нибудь гуляли.

Лена не могла поверить, что эти две женщины и впрямь убеждены в правоте своих поступков.

— Ой, Лена, какая ты зануда! Главное — штамп в паспорте, а там я его быстро к ногтю прижму. Его мама примет мою сторону, потому что… есть вещи, которые тебе знать необязательно.

Мадина наслаждалась тем, что хранит важную тайну семьи Давида. Лена даже маленького укола любопытства не почувствовала. Она хотела пережить первую любовь, как страшный сон. Встать с постели когда-нибудь утром и почувствовать, что отпустила горечь. Боялась, что если эти двое поженятся, ей придется ездить на крестины их детей, встречать их на общих праздниках и каждый раз ненавидеть обоих за то, что разрушили веру в людей, веру в любовь.

Из коридора послышался голос дяди:

— Я на своей машине поеду. Изета! Я с Леной кое-куда съезжу, скоро буду. Чтоб из дома никуда. Позвоню — проверю.