Только ведь где-то неподалеку практически наверняка еще и армейский пост имеется, как минимум при пулемете и полевом телефоне — навроде того, что едва не стоил морпеху жизни неделю назад, на выезде из Абрау-Дюрсо, где он познакомился с младшим лейтенантом Науменковым и встретил старых товарищей. Если там заметят непонятную движуху на шоссе, однозначно попрутся выяснять, в чем дело. И вот тогда-то без шума уже точно не обойдешься…

Дернувшись еще разок, танк снова ускорился, выравниваясь и набирая скорость. Морпех с облегчением выдохнул: справился-таки Леха, молодчина! Теперь лишь бы мехвод самоходки не сплоховал, поскольку за фрикционами первого и третьего танков сидели профессиональные танкисты. Судя по всему, второй бывший тракторист не сплоховал, и колонна продолжила движение. Вроде все? Первую проверку прошли, не вызвав подозрений — если так пойдет и дальше, до рассвета успеют свернуть, куда планировалось. Хотя, какая там, нафиг, «проверка»? Так, мелочь. Основные проблемы начнутся засветло, и воевать в любом случае придется.

Отвернувшись от башенного люка, Степан встретился взглядом с широко распахнутыми глазами заряжающего, сжимающего в руках — аж костяшки пальцев от напряжения побелели — его собственный автомат. Направленный, что характерно, прямо морпеху в грудь. Припомнив, как его зовут (заряжающего, в смысле, а не автомат), старлей аккуратно забрал оружие, мельком убедившись, что снять машиненпистоль с предохранителя тот не удосужился — или просто не знал, как это сделать:

— Егор, ты это чего? В кого стрелять собрался, боец? В меня, что ль?

— Н…никак нет, — стушевался тот. — Просто, как танк дергаться стал, решил — все, заглохнем. А в плен к этим сволочам я второй раз не пойду, лучше в бою погибнуть!

Рывком притянув к себе бывшего пленного, Алексеев зло зашептал в ухо:

— Значит, так, слушай и запоминай, повторять не стану. В плен я тоже не собираюсь, но твоя задача была пушку перезаряжать, ежели в бой ввяжемся. А ты ее не выполнил, ты оружие на своего командира направил. А если б стрельнул ненароком? Догадываешься, как подобное называется? Или подсказать?

— Виноват… — всхлипнул тот, вытирая грязной ладонью выступившие против воли слезы. — Не подумавши я, тарщ старший лейтенант, больше не повторится… готов понести наказание…

Нахмурившись («лишь бы не перегнуть, парнишка и без того натерпелся — хорошо, за автомат схватился, а не за гранаты, вон они, целая сумка»), Алексеев кивнул:

— Понести он готов… Значит так, про плен — забыть, ты уже несколько часов, как снова полноценный боец Красной армии! Ладно, считай, ничего не было. Ну, успокоился?

— Так точно, успокоился.

— Вот и добренько, значит, еще повоюем. Но за проявленную бдительность — хвалю. А вот за неверную оценку боевой обстановки — как раз наоборот, выношу устное порицание. Кстати, коль уж ты воевать собрался, автомат нужно с предохранителя снимать, он без этого, видишь ли, стрелять не станет… Не понял, это еще что за фигня?

Последнее, понятно, относилось вовсе не к облегченно выдохнувшему заряжающему, а к доносящимся снаружи резким звукам, слышимым даже сквозь гул танкового двигателя.

— Так это, сигналит кто-то, тарщ старший лейтенант, — бесхитростно подсказал Егор. — Бибикает. Видать, пропустить просит, на обгон идет.

— Вот то-то и оно, — мрачно буркнул себе под нос Алексеев, стягивая с головы каску. — А у них тут такой трафик, мать его за ногу, что и не протолкнешься, не разъедешься. Особенно по ночам. Если что, подашь автомат.

Заряжающий с готовностью закивал, даже позабыв спросить, что означает непонятное слово «трафик».

Откинув створку командирского люка, морпех без особой опаски высунулся из башни и осмотрелся: от поста они отъехали уже прилично, метров на сто пятьдесят, так что никто не разглядит, есть у него штатная панцерпилотка под наушниками, или нет. А вообще, перемудрили они что-то с головными уборами — точнее, «недомудрили». Стоило ради маскировки прихватить с собой первую попавшуюся фуражку — в кинохронике Степан не раз видел, как командиры немецких панцеров торчат из люков как раз таки в фуражках, поверх которых, безжалостно сминая тулью, надет обруч наушников. Помнится, он еще удивлялся, отчего так, а не в нормальных шлемофонах. А оно вон как вышло — нету у них танкошлемов, отсутствуют, как класс…

Со стороны развилки двигался, постепенно нагоняя колонну, легковой автомобиль, шофер которого практически непрерывно давил на клаксон, пытаясь перекричать рев десятка куда как более мощных моторов. Намек был вполне понятен — их просили остановиться. И вряд ли это как-то связано с оставленным за кормой постом фельджандармерии.

— Всем номерам — остановка, — прорезался в наушниках голос Ардашева. — Приказ «Главного» (это был позывной контрразведчика). Двигатели не глушить, машины не покидать, быть готовым уничтожить противника, ждать приказа. «Второй», тебя вижу, оставайся на месте, наблюдай.

Легковушка, объехав по обочине замыкающий бэтээр и грузовики, притормозила возле радиомашины. Партизаны, и те, кто переобмундировался в трофейную форму, и те, кто остался в своей одежде, дисциплинированно сидели под наглухо зачехленными тентами и ждали сигнала к атаке — ситуация с внезапной остановкой была оговорена заранее.

Из броневичка, согнувшись в три погибели, выбрался Шохин, переодетый в немецкого полковника. Лениво оглядевшись (еду себе по делам, понимаете ли, а тут появляются всякие разные, сигналят почем зря, приказ вышестоящего командования выполнять мешают), охлопал о колено фуражку, надел на голову, заученным жестом убедившись, что кокарда находится точно на уровне переносицы. И китель с заправленными в начищенные сапоги галифе, и расстегнутая шинель сидели на нем, как влитые — Степан аж залюбовался. Да и ведет себя полностью в соответствии с отыгрываемой ролью. Старлей даже вздохнул завистливо — вот он, настоящий профессионализм! То самое мастерство, которое, согласно народному выражению, не пропьешь. Куда там ему самому. Ну, натянет он фрицевское фельдграу, подгонит по фигуре, ремни, где требуется, подтянет — и что? Сумеет он так сыграть? Хренушки, спалится в первые же мгновения…