Он склонился над женой с серьезным выражением лица:

– Ты останешься в постели, даже если мне придется тебя привязать.

– Ты не такой, – ответила Люси, слегка дернув подбородком.

Грегори решил, что она пыталась изобразить беззаботность, однако на проявление дерзости ушло много сил. Она снова закрыла глаза и тихо вздохнула.

– Однажды я уже это сделал, – напомнил он.

Люси издала забавный звук, который, вероятно, должен был означать смех.

– Да, сделал.

Грегори наклонился и нежно чмокнул жену в губы.

– Я спас положение.

– Ты всегда спасаешь положение.

– Нет, это ты спасаешь.

Он сглотнул.

Они встретились взглядами, чувствуя сильную и глубокую связь. Грегори ощутил, как что-то рвется в его душе, и на секунду подумал, что снова зарыдает. Но как только он почувствовал, что теряет самообладание, Люси пожала плечами и заметила:

– Я все равно сейчас не могу пошевелиться.

Взяв себя в руки, Грегори отошел за оставшимся на подносе с чаем бисквитом.

– Не забудь об этом через неделю.

Он не сомневался, что жена постарается выбраться из постели намного раньше, чем предписывали указания врача.

– Где младенцы?

Грегори застыл, а потом повернулся и медленно ответил:

– Не знаю. – Боже милостивый, он совсем забыл. – Наверное, в детской. Они обе идеальны: розовые и громогласные, все, как надо.

Люси слабо улыбнулась и устало вздохнула.

– Можно мне их увидеть?

– Конечно, я сейчас же за ними пошлю.

– Только других не зови. – Глаза Люси затуманились. – Не хочу, чтобы они меня видели такой.

– Я считаю, что ты прекрасно выглядишь. – Он подошел и присел на край постели. – Ты самое прекрасное создание из всех, что я когда-либо встречал.

– Прекрати, – одернула его Люси, так как никогда не умела принимать комплименты. Но Грегори заметил, как ее губы дернулись, то ли в улыбке, то ли от рыдания.

– Сюда вчера заходила Кэтрин, – признался Грегори.

Люси открыла глаза.

– Нет, нет, не волнуйся, – поспешно успокоил он. – Я сказал ей, что ты просто спишь, как и было на самом деле. Она не встревожена.

– Ты уверен?

Он кивнул.

– Кэтрин назвала тебя Ла-ла-ла Люси.

Люси улыбнулась:

– Она чудо.

– Она прямо как ты.

– Она не поэтому чуд…

– Именно поэтому, – перебил муж с улыбкой. – И я чуть не забыл: она назвала близнецов.

– Я думала, имена им дал ты.

– Я. Выпей еще воды. – Грегори на мгновение прервался, чтобы дать жене промочить горло. Он решил, что отвлечение внимания – именно то, что нужно. Капельку тут, капельку там – и они опустошат весь стакан. – Кэтрин придумала малышкам вторые имена: Франческа Гиацинта и Элоиза Люси.

– Элоиза?..

– Люси, – закончил он за жену. – Элоиза Люси. Разве не замечательно?

К его удивлению, она не стала возражать. Просто слегка кивнула, а глаза налились слезами.

– Кэтрин сказала, что выбрала это имя потому, что ты лучшая мама на свете, – тихо добавил Грегори.

Люси не выдержала и беззвучно зарыдала, крупные слезы полились из ее глаз.

– Мне принести младенцев? – спросил ее муж.

Люси кивнула:

– Пожалуйста. И… – Она помолчала, и Грегори заметил, как она сглотнула. – И приведи остальных.

– Ты уверена?

Люси снова кивнула.

– Только помоги мне сесть повыше. Кажется, я выдержу объятия и поцелуи.

И из глаз Грегори тоже полились слезы, которые он так старался сдержать.

– Не представляю, что еще помогло бы тебе скорее пойти на поправку. – Он пошел к двери, затем повернулся, держа руку на дверной ручке.

– Я люблю тебя, Ла-ла-ла Люси.

– Я тоже тебя люблю.

Грегори, должно быть, наказал детям вести себя очень благопристойно, решила Люси, потому что они излишне тихо зашли в ее спальню (в очаровательном порядке от старшей до младшего, создав чудесную лесенку по росту), встали у стены и мило сжали руки перед собой.

Люси понять не могла, кто эти дети – ее собственные никогда не стояли так спокойно.

– Мне здесь так одиноко, – сказала она, и, вероятно, все малыши бросились бы на кровать, если бы Грегори не остановил беспорядки решительным окриком «Осторожно!».

Хотя, если подумать, то хаос был предотвращен не столько благодаря словесному приказу, сколько тому, что отец успел схватить по крайней мере трех сорванцов, не дав им запрыгнуть на матрас.

– Мимси не дает мне посмотреть младенцев, – пробормотал четырехлетний Бен.