На следующий день, когда ранним утром я подошёл к месту встречи, она меня уже ждала. С небесно-голубым рюкзаком за спиной (обычно она такой не носила) и в соломенной шляпке (обычно она такую не надевала). «Будто в путешествие собралась», — подумал я.

Не успели мы поздороваться, как она оглядела меня с удивлением:

— Да ты совсем налегке! Это все твои вещи? А сменная одежда?

— Сменная одежда?..

— Ладно, на месте купим. Должен же там быть UNIQLO[10].

— Там?.. UNIQLO?

В душе впервые шевельнулась тревога.

Пропустив мои недоумённые вопросы мимо ушей, она посмотрела на наручные часы и спросила в ответ:

— Ты завтракал?

— Да так, хлеба кусок.

— А я ничего не ела. Пойдём купим чего-нибудь?

Я особо не возражал и потому кивнул. Она благодарно улыбнулась и широким шагом поспешила к намеченной цели. Я подумал, мы идём в круглосуточный магазин, но оказалось — в лавку готовых обедов.

— Ты что, купишь станционный обед?

— Ага, съем по дороге в синкансэне[11]. Себе возьмёшь?

— Стоп-стоп-стоп-стоп-стоп!

Она в предвкушении уставилась на ряды коробок, заполнявших витрину, но я схватил её за обе руки и оттащил подальше от кассы. Под взглядом продавщицы, взиравшей на нас с умилением, я вновь посмотрел на Сакуру и поразился тому, какой у неё удивлённый вид.

— Это мне надо удивляться!

— Чему?

— Синкансэн? Станционный обед? Объясни, наконец, что ты затеяла?

— Еду куда подальше на электричке.

— Синкансэн, по-твоему, электричка? Куда подальше — это куда?

С таким видом, будто она наконец о чём-то вспомнила, Сакура залезла в карман и достала два прямоугольных куска бумаги. Я сразу догадался, что это билеты. Взял один, присмотрелся — и выпучил глаза от изумления.

— Ты шутишь?

— Ха-ха-ха! — захохотала она. Видимо, не шутила.

— Мы не успеем обернуться за день. Давай-ка, ещё не поздно передумать.

— Нет-нет, [мой друг]. Ты не понял.

— Тогда ладно. Выходит, ты всё же пошутила?

— Нет. Поездка и не рассчитана на день.

— А?..

Последовавший затем разговор плодов не принёс, а под конец моё сопротивление было сломлено, так что подробности я опущу.

Она настаивала, я убеждал, она зашла с козыря — вчерашней переписки — и сыграла на том, что, как правило, я держу слово.

Опомнился я уже в вагоне синкансэна.

— О-хо-хо…

Сидя у окна и глядя на пролетающие мимо пейзажи, я никак не мог решить, не пора ли мне смириться со сложившейся ситуацией. На соседнем сиденье Сакура с аппетитом поглощала свой обед.

— В первый раз туда еду! А ты, [мой друг]?

— Тоже.

— Не беспокойся, ради такого дела я купила путеводитель.

— Ну-ну.

«Должны же и тростниковые лодки знать меру?» — обругал я себя.

Кстати, билеты на поезд, как и жареное мясо, Сакура оплатила из своего кармана. Попросила на этот счёт не волноваться, но я обязан вернуть ей долг даже ценой собственной репутации.

«Не найти ли подработку?» — задумался я, и тут у меня перед носом замаячил мандарин.

— Будешь?

— Спасибо.

Я взял мандарин и молча снял с него кожуру.

— Что-то ты невесел. Прямо не верится — неужели ехать неохота?

— Отчего же, охота. Следую твоему плану, как скоростной состав по рельсам. Сам собой любуюсь!

— Зануда! Не так надо радоваться путешествию!

— По-моему, больше напоминает похищение.

— Раз любуешься собой, мог бы и мной полюбоваться!

— Нет, правда, вот чего ты добиваешься?

Не обращая на мои слова никакого внимания, Сакура закрыла коробку с обедом и перетянула крышку резинкой. В её проворных движениях сквозило ощущение полного довольства жизнью.

У меня отбило всякое желание придираться к расхождению между чувством реальности, создаваемым Сакурой, и реальностью настоящей, и я, долька за долькой, молча поедал мандарин. Он оказался на удивление сладким и вкусным, хотя она купила его в магазине. За окном раскинулась панорама сельских пейзажей — обычно мне такие видеть не приходилось. На полях торчали пугала, и, глядя на них, я решил, что сопротивляться больше незачем.

— Кстати, [мой друг], а напомни своё имя? — неожиданно спросила Сакура, изучавшая рекламу известных местных товаров в информационном журнале. Созерцание покрытых зеленью гор настраивало на мирный лад, и потому я послушно ответил. Не такое уж оно у меня редкое, но она с глубоким интересом несколько раз кивнула. Затем негромко пропела моё полное имя себе под нос и спросила: — Вроде так писателя зовут?