Действительно ли меня ничего не держит в этом мире? И мою подругу?

Я чувствовала полную растерянность.

Если я скажу «нет», это будет неправдой… пусть я сама себе в этом не признаюсь. Даже с Люськой мы об этом не говорим, обоюдно решив, что стоит обходить столь щекотливую тему.

Если я скажу, что держит, это будет похоже на правду. Но вдруг таким образом я лишусь возможности получить у дриад то, что мне нужно?

Вздохнула и сказала тихо:

— Мы хотим домой.

И отвернулась от Айзена, лицо которого после этих слов сделалось совсем бесстрастным.

— Хорошо, - дриада улыбнулась насмешливо и… нехорошо, - Нужна веточка - заслужите. В нашем лесу мало развлечений, значит вы нам их и предоставите. Слово королевы дриад.

Она взмахнула рукой, запев гортанным голосом и…

Все исчезло. Скрылось в полном мраке, где не было никаких звуков, кроме звука моего голоса - конечно я заорала, невозможно было не орать - ни других запахов, ни ветра, ничего, кроме меня! Я принялась шарить руками вокруг - вот тут вроде бы Хилл стоял, нащупать бы хоть эту скотину!

Или любую другую…

А вдруг и правда на что-то другое наткнусь? Мало ли, что тут притаилось… и где это я вообще оказалась?

Я перестал махать руками и всхлипнула, обняв себя.

Божечки, как страшно!

Я даже не думала, что это так страшно. Нет, меня никто не убивал, не мучал, не трогал, но лангольеры явно сожрали пространство и время и…

Что если это навсегда? А навсегда - это сколько? Сколько мне еще вот так стоять и как отсюда выбираться?

Так, Нина, возьми себя в руки. Это - испытание от дриад. Если бы они хотели нас - или тебя - убить, сделали бы это более простым способом. Значит речь не об убийстве, а о ловушке, из которой надо выбраться.

Ну а то, что ни ловушку не видно, ни двери из нее… Они же сами сказали - развлечься хотят.

Что мы имеем?

Темно и глухо. И ничего нет. Хотя кое-что есть - твердость под ногами, то есть земля. Наверное.

Я дотронулась - на ощупь это было похоже на гладкий камень.

Сняла с себя верхний камзол, положила на землю как ориентир, на всякий случай, хоть в темноте я его и не видела. Попробовала обойти пространство спиралью, чтобы понять, есть ли у него границы.

Шлая я долго. Но границ не обнаружилось.

Попрыгала… Потолка тоже не было.

Нечего открывать, некуда лезть… теоретически можно было просто идти куда-то или бежать, но смысл испытания не в этом, пожалуй.

А в чем?

Надо понять…

Я уселась на условный пол и снова задумалась.

Что именно пытаются проверить таким способом? Почему-то мне показалось, что очень важно ответить именно на этот вопрос, точнее, задать его правильным способом - и получить, по сути, ответы…

Место, которое не место, и в котором я сейчас нахожусь - оно про что? Про безысходность? Про наказание?

А может…

Про мой главный страх?

Чего я боюсь, на самом деле? Что мне некуда будет идти и нечего делать. Что наступит полная неопределенность, в которой я не буду ориентироваться и в которой я не смогу ни видеть цели, ни понимать её. Что останусь с этим всем одна… Вот как примерно я почувствовала себя в новом мире и продолжала периодически ощущать.

Вот почему порой с такой настойчивостью я хотела вернуться домой, где все было знакомо, привычно и устойчиво…

И тут же нахлынула тоска по родным, которые там остались.

Я старалась не думать прежде об этом, чтобы не расстраиваться от того, что я не могу изменить. Иногда по ночам просыпалась с колотящимся сердцем, потому что мне снились родители, друзья, какая-то бытовая мелочь. И уговаривала себя, что это не надолго - скоро мы увидимся.

А вдруг нет?

Возле меня теперь будут только новые люди?

Я прикрыла на секунду глаза, чувствуя что-то тонкое, что натянулось в моей душе, какую-то струнку, которую я никак не могла услышать…

И открыла их уже под возмущенное ржание Люськи и тихий плач Ми-ки.

— Что произошло?
– вскочила, бросаясь первым делом к зеленому человечку. Помочь страдающему - вполне себе ориентир, да…

— Меня пойма-ал гадкий южа-анин, - заливался тот слезами, - И хотел употребить на эксперименты-ы…

Прижала хрупкое тельце к себе и зло на дриад посмотрела, которые наблюдали за нами с насмешливым высокомерием. Твари голожопые! Весело им!

— А я иду, представляешь, - вопила в моей голове возмущенная Люська, - прям по Арбату иду, вся такая роскошная. И мужиков вокруг, мужиков… и никто не обращает на меня внимания. И тут я понимаю - мир-то может изменился, а я - нет! Я навсегда осталась лошадью!