Шрифт:
Я хочу сказать ему правду, но слова застревают на языке, едва вспоминаю про силу книги. Что, если она вмешается? Чувствую, с каждой секундой промедления Алан всё больше убеждается в верности своего вывода. Если бы можно было обойтись без слов. Ведь действия куда сильнее показывают истину. Если бы я вновь стала человеком…
Едва эта мысль приходит в голову, как что-то начинает происходить с моим телом. Мышцы ноют, позвоночник словно растягивается. В глазах темнеет, а запахи вдруг притупляются. Вот я смотрю на свои звериные лапы, а через мгновение перед глазами уже голые человеческие руки.
— Ох… — выдыхаю. Я вижу своё тело, ноги и живот, грудь… Я совершенно голая! А Алан всё ещё смотрит на меня. В испуге я прикрываюсь волосами, отворачиваюсь, кричу: — Не смотри!
Обхватываю себя руками, кожа покрывается мурашками, а лицо горит от стыда. Алан и не думает мне помочь. Вместо того чтобы быть джентльменом, он подходит со спины, несколько секунду молчит, а потом напряжённо спрашивает:
— Что это?
— Я голая, — бормочу я в смущении. — Отвернись. Не подходи… У тебя есть что-то накинуть?
Алан молчит и, против моих ожиданий, подходит ещё ближе. Его пальцы упираются в моё голое плечо:
— Что это? — потерянно повторяет он, и тут до меня наконец-то доходит, что именно принц увидел. Жар ударяет в голову.
— Это… — произносит Алан, — это же метка…
Глава 23
Метка…
В деревьях протяжно ухает сова, на луну наплывает туча, погружая мир в темноту.
Я замираю, не дышу, не двигаюсь. Я полностью обнажена, посреди глухого леса, сижу спиной к человеку, который только что узнал мой самый огромный секрет.
Страх разрастается в груди, затягивая в бездну. Я боюсь обернуться. Боюсь увидеть в глазах Алана боль обмана, презрение. Ведь я скрывала от него метку так долго! Что, если он не простит, не поймёт… Что, если теперь сюжет книги покатится по прежним рельсам?
Тишина натягивается, звенит в ушах. Пальцы Алана скользят по моей голой лопатке, обводя метку — вверх, вниз, закруглённый узор, отпечаток истины. Такой же, как у принца на запястье. Вверх, вниз… ведут его пальцы, разгоняя мурашки. Я слышу, как принц выдыхает сквозь зубы.
«Он зол! — испуганно стучит сердце. — Не простит. Не поймёт!»
Прижимаю руки к голой груди и отодвигаюсь, ухожу от прикосновения его пальцев. Мне хочется сбежать, спрятаться в самой тёмной пещере, упасть на холодные камни и расплакаться в голос. Я совершила так много ошибок… вот и расплата, за то, что хотела обмануть судьбу.
Я уже хочу вскочить, но Алан не даёт. Он порывисто обхватывает меня поперёк талии, прижимается всем телом к моей голой спине, а потом прикусывает за плечо. Это до того неожиданно, что я шиплю от испуга. Алан тут же прикасается губами к месту укуса, словно извиняясь, притягивает меня ближе, сильнее. Я чувствую, как бьётся его сильное сердце.
Принц напряжён, как сдавленная до предела пружина, его тело твёрдое и горячее, точно раскалённая плита. Принц обнимает меня двумя руками, вдыхает мой запах. Из его горла вырывается пьяный смех.
Меня окатывает мурашками. Я голая посреди ночного леса, но мне жарко, как в бане, тело горит, живот сводит. Дыхание частое-частое.
— Ты просто сумасшедшая, Виктория. Поймать тебя так сложно, — шепчет Алан, а меня трясёт как в лихорадке.
— Ты не злишься? — бормочу непослушными губами.
— Очень злюсь, — он жарко целует в шею, руками скользит по голому животу.
— Ох… — Меня выгибает, трясёт.
— На себя. Что мысли не допускал… Хотя всё было очевидно. Ты моя истинная. Моя пара. Даже без метки это было ясно. Я чувствовал это сразу, как увидел тебя, но…
— …не привык доверять чувствам?
— Доверять? — кожей чувствую его хищную ухмылку. — Доверять нельзя никому. Но ты… Я понимаю, почему ты прятала метку, но как вообще она оказалась на спине? Только с тобой такое возможно.
— Со мной?
— Да. Ты особенная. Во всём…
Он снова целует шею, спускается к плечу, касается губами метки. Та пульсирует, воспламеняя кровь.
Мой зверь внутри скребётся, требуя выпустить. Запахи то становятся ярче, то затухают, краски вспыхивают, звёзды сверкают как бриллианты. Древесные цитрусовый аромат на языке, в сердце.
— Я… — сдавленно шепчу, — не могу без тебя. Мне было так плохо и страшно… больно… от той лжи, что я произнесла. Но мне никто не нужен, точнее…, — путаюсь в словах, краска заливает лицо, — …кроме нас, никто.