Селена поежилась от холода, потянулась к шали на краю кровати. Она укуталась шалью и замерла. Она помнила, как кричала во сне имя Дамиена. Она кричала его имя и в реальности?

Он точно выбрался из кровати, чтобы проверить ее, судя по тому, что был почти без одежды. Это ее тронуло, тепло растеклось по телу, дотянулось до пальцев рук и ног.

* * *

Через полчаса Селена опустилась на ковер рядом с Дамиеном в его комнате. Снег тихо падал за окнами, и огонь потрескивал в большом камине в паре футах от них. Она посмотрела на серебряное блюдо на полу с другой стороны от него. Там была нарезанная буханка хлеба, кусочки лежали веером на тарелке вместе с горшочком с маленькой крышкой, чайником чая и двумя чашками.

Дамиен вытащил нечто, похожее на кочергу, из вазы у камина, но на конце было три зубца из металла, а не крюк. Он взял один из толстых кусков хлеба, надел его на зубцы и поднес кочергу к огню.

— Ты печешь хлеб? — спросила Селена.

— Поджариваю его. Снежным утром мама звала меня и Квинна в эту комнату, и мы жарили хлеб вместе.

Селена взглянула на Дамиена, он печально улыбался. Запах теплого хлеба стал заполнять комнату, и ее желудок заурчал.

— Звучит как приятное воспоминание.

— Так и есть. И я хотел поделиться этим воспоминанием с тобой.

Дамиен отодвинул кочергу от огня через минуту. Хлеб был теперь золотисто-коричневым, хрустел по краям. Он подул на кусочек пару раз и снял с зубцов.

— Вот, — он протянул хлеб ей.

Селена взяла тост, хмурясь.

— А что теперь?

Дамиен улыбнулся и обернулся. Он взял горшочек и ножик, поднял крышечку, и стало видно белое масло внутри.

— Подержи тост.

Селена подняла тост. Дамиен обмакнул нож в горшочек и намазал масло на хлеб. Масло таяло на поверхности, оставляя хлеб блестящим и золотым. Запах жареного хлеба и масла заставил Селену голодно сглотнуть.

— Хорошо, а теперь пробуй.

Селена откусила немного и разжевала, наслаждаясь вкусами.

— Вкусно!

Дамиен рассмеялся, наколол еще кусок хлеба и протянул к огню.

— Это одно из моих любимых блюд. Такое простое, но вкусное и успокаивающее.

Селена хрустела хлебом, пока Дамиен дожаривал свой. Они сели в тишине, наслаждаясь простым завтраком, потягивая чай.

— Как часто твоя мама делала это для тебя и брата? — спросила Селена, стряхивая крошки с платья.

— Много раз. Мы смеялись, болтали и ели тосты вместе.

Ком появился в ее горле. Селена склонилась и обвила руками колени, глядя, как огонь пляшет на поленьях. Время с ее матерью означало тренировки и обсуждение истории Рейвенвудов и важности. Она не могла представить, чтобы сидела на ковре с матерью и Амарой, смеясь и хрустя жареным хлебом. От этой мысли она чуть не рассмеялась от такой глупости, но грудь вдруг сдавило.

— А какие воспоминания о семейных традициях есть у тебя? — спросил Дамиен, нанизывая еще кусочек хлеба.

Грудь сдавило сильнее.

— Мои воспоминания… не как твои.

— Объясни.

Селена хотела отчасти проигнорировать просьбу, но ей хотелось и поделиться.

— Мы никогда не смеялись. И редко проводили время вместе, кроме тренировок и дел дома.

— Мы — это…

— Моя мама и Амара. Все наши занятия были ради одной цели: поддерживать интересы дома Рейвенвуд. Если это не было выгодно дому Рейвенвуд, мы не тратили на это время. Офи четыре, ее еще не тренируют.

— Офи?

— Офелиана. Моя младшая сестра. Она не может говорить или не хочет. Думаю, отчасти поэтому мама держит ее взаперти в другой части замка с Маурой, ее няней, — Селена мягко улыбнулась, глядя на огонь. — Она — самая милая девочка в мире. И очень добрая.

— Я не знал, что у Рейвенвудов три дочери.

— Многие люди не знают об Офи.

— Ты по ней скучаешь, да?

Селена сжала ноги сильнее.

— Да, — она едва смогла произнести слово.

— Понимаю.

Селена взглянула на него. Да, Дамиен хорошо понимал это чувство. Но она еще могла однажды увидеть сестру. Дамиен не увидит Квинна, по крайней мере, с этой стороны вуали.

— И об Амаре и матери ты помнишь только обучение?

Селена сглотнула.

— Да, — чем больше она узнавала о семье Дамиена, тем больше желала испытать такое, а не холодное воспитание, которое она получила. Офи хотя бы была свободна от бремени дома Рейвенвуд. Ее немота была в чем-то благом.

— Знаешь, у нас есть шанс завести новые воспоминания.

Селена приподняла бровь.

— У нас с тобой. Хорошие, — он посмотрел на свои согнутые колени и прижал к ним ладони. — Мы оба несем ответственность лидеров великих домов, но я не хочу, чтобы в старости мы помнили только это. Я хочу и другие воспоминания. Надеюсь, мы будем смеяться и плакать вместе, радоваться мелочам, — он указал на несколько крошек у его сапог возле пустой чашки и улыбнулся.

Селена смотрела на него. Он словно протянул руку и позвал ее в место, полное тепла и солнца. Как его пейзаж сна. Она прикусила губу, грудь болела от его слов.