Шрифт:
— Плохо…
— Ого… — И тут парень оживился, уселся лицом ко мне.
Собеседник оказался болтливым весельчаком с кучей пошлых анекдотов и «шуточек за триста», которые вообще не укладывались в мое культурное наследие. Но с другой стороны, с этим всем меня стали отпускать плохие мысли, а в некоторых моментах я смеялась от души. Или моя душа смеялась от бутылки джина. Тут еще можно поспорить.
Через пару часов мы оба были пьяны.
Я посмотрела на бармена, тот показал жестами, что они скоро закроются.
— Мне пора, — еле выговорила я, сползая со стула.
— И мне, — ответил весельчак.
— Надо оплатить счет, — позвала я бармена. — Счет, пожалуйста.
Сотоварищ резко подскочил со словами:
— Ой, мне тут надо… срочно, — и, указывая в сторону туалета, умчался.
Я пожала плечами. Надо так надо…
Оплатив счет и не дождавшись собутыльника, я поплелась к выходу, где он меня и догнал. Открывая дверь, пропустил первой со словами:
— Так понимаю, к тебе мы не поедем. Да?
— А что ты хочешь у меня дома делать? — искренне удивилась я.
— Например: выпить чашечку кофе… — растянул он голос, слащаво прищуриваясь.
На что я икнула, пошатнулась и чуть не упала, но одной рукой все же успела ухватить за его локоть.
— Ой, мать, тебя надо проводить, а то мало ли что…
И надо отдать должное, он был прав. Я же пьяная, красивая и одна среди ночи.
Мы весело, опять под непонятные шутки, дошли до моего дома, он убедился, что это мой подъезд, проверив карточку-ключ, и дверь открылась:
— Ну, наконец-то, а то я уже подумал, ты и район попутала!
— Да, тут все дома на одно лицо… Такие милые, красивые, как ты… Спасибо и до свидания, — ответила я и хотела было исчезнуть за дверью.
И тут провожатый, совершенно не стесняясь, попросил две тысячи на такси, предварительно взяв у меня номер и слезно убеждая, что завтра он мне их перешлет. Его глазам я не верила, как и словам. Но мне стало его жалко. А вдруг его кто-то ограбит или изобьет? Дурацкий мамский инстинкт.
И я вытащила из сумки две купюры. Мы вместе подождали его такси. И тут он мне сообщил:
— Мирослава, ты очень красивая, умная. Но… ты — скорпион, а я — водолей. Мы не можем быть вместе. Понимаешь?
И не дождавшись моего ответа, весельчак укатил в желтеньком такси.
Меня второй раз за вечер отвергли голубые глаза. И каждый раз они зачем-то говорят о моей красоте… Но при чем тут скорпион? Непонятно!
Я рухнула в кровать со словами:
— Так, может быть, все дело в том, что я СКОРПИОН… А в каком месяце надо родиться, чтобы понравиться водолею? А? Люди помогите, я Венера, он — Юпитер… — последние слова из нашумевшей песни я пропела, рыдая в подушку.
ГЛАВА 6
На двенадцатый день в процессе «Как забыть Мудака» я решила встретиться со своими подругами. Их у меня всего три. Да, это великая и отважная троица верных, немного потертых жизнью, но пребывающих в оптимизме девушек «кому от тридцати пяти до сорока пяти лет».
И первой я посвятила свое утро в «Кофемании» Оксане.
Оксана была старше меня и старше Татьяны и Ирины. В прошлом — один развод, в настоящем — прекрасная вдова. Правда, тот тюнинг, который сделала Оксана, давал ей фору перед многими двадцатилетними. С тоской и грустью могу отметить, что даже мне. Поэтому я хотела набраться опыта и мудрости от взрослой сознательной женщины, которая не будет мне матерью. Вы же помните «хороший визит вежливости» от моей мамы?! Это она еще не успела с задумчивым видом сказать: «А я тебе говорила, что твои золотые медали с замужеством ничего общего не имеют!»
Простила я Лилию за пощечину? Да. Знаете, мы, дети своих родителей, порой очень жестоки к ним. Считаем их недосягаемыми или возносим их жизнь в какие-то идеальные рамки: в наших мыслях почему-то не укладывается, что перед нами такие сомневающиеся, неуверенные в себе, полные своих тайн и ошибок люди. И это же мама!
На днях я вспомнила…
Лилия Александровна уже прожила с мужем двадцать лет, и когда случайно обнаружила письмо от какой-то «командировочной» любви, то молча всунула его мужу в карман пиджака, поцеловала в щеку и победно сообщила: «Сегодня я покупаю себе лису!»
Спустя десять лет, крепко сжимая шубку, она плакала над гробом мужа со словами: «У нас была настоящая любовь!»
И я в тот момент, зная о ложном фасаде матери, испытывала мрачное чувство от ее плохой игры. Мне было стыдно за мать и жалко отца. Быть тридцать лет заложником в руках алчной, инфантильной и вечно находящейся на грани нервного срыва матери — никому не позавидуешь. А сегодня мне жалко их обоих… И зачем продолжали жить вместе, если фальшивую игру видно было за километры. Кто в этом выиграл? Этот вопрос мучил меня уже несколько дней. Сплошные вопросы и ни одного ответа.