Шрифт:
«МиГ» вильнул, скользя на бреющем, задевая крылом листья-опахала пальм, и врезался в белый минарет, распухая черно-оранжевым клубом огня. Каменные обломки и ошметки дюраля сыпанули по улице.
«Отлетался!»
Бравый генерал повесил автомат обратно на плечо, продолжая разговор:
— Значит, нам нужно оперативно перебросить войска в Эфиопию. Лучше всего в Дыре-Дауа. Там отличный аэродром, а из Джибути подходит железная дорога… — он расплылся в улыбке. — Хорошие места! В Конго меня выбешивали влажность и комарьё, а тут… Сушь да гладь!
Из коридора долетел топот бегущих ног.
— Камарада хенераль! — адъютант так резко влетел в двери, что едва не растянулся. — Сиаду Барре удалось уйти!
— Поймаем! — отмахнулся Очоа.
— И повесим, — неласково усмехнулся Ершов.
[1] В Карлхорсте, окраинном районе Восточного Берлина, находилось представительство КГБ. На Кляйналлее (Западный Берлин) располагалась штаб-квартира ЦРУ.
[2] Народная милиция ГДР, более 200 тысяч человек.
[3] Известна как группа «Альфа».
Глава 11
Понедельник, 8 марта. После обеда
Ленинград, Боткинская больница
— Сашок, стой здесь и притворяйся статуей, — приказал оперуполномоченный.
— Понял, — смиренно ответил Щукин. Но он не был бы Щукиным, если бы не спросил: — А он точно сюда явится?
— Точно, — буркнул Тихонов. — Больше некуда. Был у них еще схрон на Обводном, так мы там капремонт затеяли… Ну, как бы затеяли! Техники понагнали, строителей в касках… — он тут же рассердился: — Отставить разговорчики! Бди!
— Бдю! — Саша вытянулся во фрунт, поедая глазами начальство.
Недовольно фыркнув, начальство ушло. Щукин даже позавидовал оперуполномоченному — тот двигался бесшумно и пружинисто. Как большой кот. У него так пока не получалось…
Прислонившись к стволу огромного, раскидистого вяза, Саша устроился так, чтобы видеть все подходы, оставаясь вне поля зрения. Стояла тишина, лишь с недалеких путей разок донесся короткий лязгающий грохот — тепловоз проехал по своим тепловозным делам. А в больнице будто выходной… Или празднуют в ординаторской! Ни-ко-го…
«Интересно, что «БОМЖ» заныкает? — лениво тянулись мысли. — Банку? Или коробку?»
Вспомнилась закладка на Краснолужском мосту. Марта Петерсон сунула в нишу… Он не разобрал издали. Какой-то темный предмет. А потом, когда сам же и взял в руки контейнер, не поверил. Всё думал, что ошибся, переживал, злился на ребят загодя — ведь смеяться будут! Зачем тебе, скажут, обломок шпалы? Вся в креозоте, с ржавыми дырами от костылей… А технари живо раскупорили причудливый контейнер из пластмассы. Глянешь — и забудешь. Ну, шпала — шпалой! А внутри деньги лежали, чернила для тайнописи, электронные штучки всякие, вопросник — и записка для любопытного аборигена, ненароком изъявшего закладку: «Товарищ! Ты случайно проник в чужую тайну, подобрав вещи, которые предназначены не для тебя. Оставь деньги себе, но не трогай остального, чтобы не узнал слишком много и не подвергнул свою жизнь и жизни своих близких опасности. Все содержимое выброси в реку, в любое глубокое место и забудь. Никому не говори о своей находке, иначе будут большие неприятности. Ты предупрежден!»
Осмотревшись, Саша натянул вязаные перчатки — пальцы зябли, хоть и весна.
«А ведь скоро конец операции «Немо»…» — подумал он, грустнея. Ведь это, по сути, первая в его жизни настоящая секретная миссия. И повезло как! Только-только слушатель «Рыбин» стал младшим оперативником Щукиным, как его сразу, словно кота — лови мышей!
Где-то на Украине приняли посылку от «БОМЖа», и отправили свою, насовав тщательно просчитанной «дезы». О чем — не знает ни Тихонов, ни Горохов, ни даже Блеер. Но вот сегодня, прямо сейчас Гарбуз сунет пакет с дезинформацией в тайничок. Американцы достанут ее своими жадными ручонками — и схряпают, аппетитно чавкая.
Тут и сказочке конец…
Внезапно мысли вымело из головы. Уловив движение, Щукин замер.
«Явился, не запылился…»
Сергей Гарбуз, он же «Немо», он же «БОМЖ», вышел из-за угла больничного корпуса, шаря глазами по сторонам. В стильном пальтишке из светлой ткани и шляпе того же цвета, в отглаженных черных брючках и до блеска начищенных ботинках, он и в самом деле напоминал дипломата. А плоский чемоданчик лишь добавлял сходства.
«Давай, давай… На старт… Внимание…»
Гарбуз неожиданно изменил обычной своей самоуверенности — оглянулся пугливо, и приблизился к глухой стене. Пошатав кирпич, он вынул его, морщась — перчатку измарал! — осторожно уложил на подмерзшую с ночи слякоть. Щелкнули замочки «дипломата», словно объявляя: «Марш!».
Саша оттолкнулся, и в два скачка оказался за спиной у агента, хватая того за плечи. Гарбуз, как стоял, так и рухнул на колени, теряя шляпу, но не выпуская из рук жестяную коробку.
— Попался, который кусался! — весело сказал Щукин. — Вставай, шпиён. Поигрался, и хватит.
Будто ниоткуда возникли оперативники, взяли «БОМЖа» под белы рученьки, приподняли…
— Я буду жаловаться… — пролепетал Гарбуз. — Мой папа…
— Папу с мамой ты еще долго не увидишь, — плотоядно ухмыльнулся Тихонов, клацая наручниками. — Лет двадцать, как минимум!