– А «ведьмаками» мы себя не называем, Тимофей, и никакой такой «ведьмацкой гильдии» у нас не имеется. Поехали дальше?

***

Разумеется, ехать пришлось. Не смог бы сейчас Тим вернуться к прежней жизни: к пацанам из комнаты, запаху хлорки и столовской пищи, к заплеванной площади перед автостанцией и картонке с тремя стаканчиками. Тем более, Сани там больше нет, и кто знает, как оно дальше сложится!

– А что вы с нашей директрисой сделали? Гипноз?

– Можно и так сказать, – усмехнулся Арчибальд, сворачивая на узкую лесную дорогу. – Не поверишь, но я помню время, когда этот термин вовсе не был известен, пока его не ввел в оборот мистер Джеймс Брэд. До той поры использовалось слово «магнетизм», что само по себе… впрочем, я заговорился. Иногда бываю по-стариковски болтлив, увы. К твоему вопросу: с Галиной Викторовной я использовал внушение в комплекте с классическим приемом, именовавшимся некогда «барашек в бумажке».

– Взятка что ли? Ну, это я тоже умею, когда «лавэ» есть. Вот с гипнозом круто получилось, она у вас реально была как зомби!

– Не преувеличивай. Про существ, именуемых этим словом, я тебе расскажу позже, а сейчас время действовать. Прошу на выход, мой юный друг.

Однако в странное место приехали! На поляну, обрамленную густым, высоченным папоротником. Тим здесь раньше бывал – всё с тем же Саней, мир праху его – знал, что рядом имеется заболоченная низина, потому комаров и мошки навалом. Непопулярное место для пикников, зато удобное для тайных дел. Поиздеваться, например, над неким подростком, потом воткнуть ему в пузо клинок и выкинуть труп в болото – там найдется, кому обглодать, а директриса даже не вспомнит!

– Ты готов? – спросил Арчибальд, превращаясь из говорливого деда в сурового незнакомца. Как все маньяки, точно! Потянулся и вытащил с заднего сиденья чемоданчик. Плоский, черный, как у завхоза Степаныча – тот его именует «дипломатом» и носит в нем всякую хрень, вроде чипсов и бутербродов.

– Будет немного больно и страшно, но ты выдержишь.

Может, врезать ему с локтя? Хороший удар, еще Саня показывал – в кадык, чтоб закашлялся! Выскочить и рвануть в лес, а там догони, попробуй!

Тим вздохнул и полез наружу. Может, дед и его загипнотизировал, только не было сейчас страха, при всей дикости ситуации. Сунул руки в карманы и наблюдал за манипуляциями Арчибальда. Тот раскрыл свой «дипломат», начал выкладывать на капот машины что угодно, кроме бутербродов: флаконы, чашки, коробки, неведомые предметы, завернутые в тряпицы. Дальше пришло время трости – сдернул ножны с тусклого клинка и взялся им что-то вычерчивать там, где травы поменьше. Вернулся, набулькал из разных склянок в белую чашку, повалил вонючий дымок.

– Держи.

– Чё это? – спросил Тим, не спеша брать в руки толстую, красно-зеленую иголку. Медная, что ли? С виду, древняя как гуано мамонта!

– Нужна твоя кровь. Кольни себе палец и капни в чашку.

Можно бы спорить, но рискуешь показаться трусом – не вариант, короче! Ткнул без задержки, темная капля упала в дымящуюся жижу, запахло ацетоном и чем-то вовсе неведомым.

– Молодец. Теперь становись вот сюда.

Происходящее нравилось всё меньше, но снова послушался. Отдал чашку и встал в середину круга, очерченного клинком. Вспоротый дерн бугрится непонятными знаками, но без пентаграмм и прочей ужастиковой чертовщины. Вроде, в жертву его пока не приносят.

– Теперь расслабься и ничего не бойся. Слушай себя. Ни в коем случае не выходи из круга.

– А то чё?!

– А то – всё, – ответил Арчибальд с подкупающей лаконичностью, и жижа из чашки плеснулась Тиму под ноги. – Первую каплю дарю телу живому! Тепло к теплу, кровь на кровь. Арзум убра тэ!

Переспрашивать расхотелось. Увидел вдруг под пиджаком Арчибальда кобуру с пистолетом, не удивился, да и вообще… всё поровну стало. Равнодушие и звонкая пустота в груди.

– Каплю вторую дарю холодной земле. Эбрум умо тэ! Третью каплю – миру подземному. Икрум уве тэ!

Жидкость растекалась на траве кляксами – по обе стороны от Тима. Четвертый выплеск (Агрум вуа тэ!) приземлился у него за спиной, и воздух вдруг сделался плотным, липким, не продохнуть. Холодно и сыро, будто в тумане… или под водой… звуки тонут, превращаются в мертвое эхо.

– Пя-я-я-ау-у о-о-о-у-у! А-а-а-у-э!

Мир исчез. Превратился в густую смолу, воняющую тухлятиной. Из черноты проступили белесые деревья, глянули неживыми глазами, оскалились.

ТУМ-М-М!!! ТУМ-М-М!!! ТУ-ТУ-ТУ-ТУМ-М-М-М-М…

Низкий, ритмичный гул, от которого ноют кости. Тьма сгущается, тонет сама в себе бездонным провалом, а оттуда лезут, карабкаются, копошатся…

– Нет! – слово вспыхнуло паническим криком, но вопить нечем. Ни горла, ни языка, ни самого тела. Он растворен в темноте и стал ее частью. Скользкие твари лезут из провала, несутся лягушачьими прыжками сквозь дебри… дорога… свет фар… большая черная машина… водитель улыбается, говорит что-то женщине рядом… смотрит вперед, лицо каменеет… визг тормозов…