Пока кто-нибудь из них не решит сказать: «хватит», и нажать на соответствующую кнопку…

4.

Лаура заметила, что у них всё будет, не как у людей.

— Почему? — удивился Ян.

— Из-за работы, конечно. Ты работаешь ночами … в основном. У меня такое тоже часто бывает, но не всегда, начальство нас тасует по разным сменам. Вот и думай, когда нам … оказываться вместе.

— Ну, мы что-нибудь придумаем. Днём, когда все гуляют… А мы, можно сказать, существа ночные. Зато … мы видим луну в Городе Луны. — Теперь он снова улыбался. — И в выходные.

— Кстати, у меня как раз выходной.

У меня тоже. Первый из трёх. Так что … начнём, как люди.

Они рассмеялись, и Лаура сказала, что, в таком случае, будет ждать вечером… А когда они вышли на улицу, свернула за угол, к своему дому. Ян сел на велосипед и поехал домой, — пока. Заняться всё равно больше было нечем. Правда, маршрут он выбрал таким образом, чтобы ещё раз проехать мимо стены с запомнившейся картиной…

Вот только картины там не было. На её месте была голая серая стена, хотя соседние изображения сохранились. Он не стал на этот раз останавливаться, но скорость чуть снизил. И увидел, что край соседнего рисунка тоже стёрт. Снова нажимая на педали, Ян подумал, что картину уничтожили нарочно.

Зачем? — подумал он. И кто? Какой вопрос нужно задавать первым?

И нужно ли задавать? — размышлял он, приближаясь к собственному дому.

На его повторное появление на этом месте обратили внимание. Точнее, сработала система, которая оповестила рядового сотрудника контрольного отдела.

Тот каждый раз удивлялся, сколько всего можно узнать о человеке, не вставая со стула. Вот она, сила цифровых технологий! Он знал историю, и задавался вопросом: как это люди раньше ходили без идентификаторов? Для начала нужно было предпринять цифровое расследование, поскольку были все основания подозревать, что на месте, где ещё недавно был этот крамольный рисунок, Ян Хенриксон снова оказался не случайно.

Начал контролёр, конечно же, с профиля в городской базе данных. И сразу же обратил внимание на то, что там только что появилась отметка об отношениях с некой Лаурой Мартинес. Так, а откуда же он едет? Сотрудник контрольного отдела имел доступ к большему количеству информации, чем обычный горожанин. А потому быстро смог узнать, в каком кафе Хенриксон только что расплатился. Ага, и эта Мартинес тоже. Значит, они встречались там, но каждый платил за себя. И отметка об отношениях появилась, как раз, когда они там сидели… Хорошо. Понятно. А до того? Ага, Хенриксон делал покупки в кулинарии, но это было часа три назад… Ладно, а куда он направляется сейчас?

Когда Ян поднёс идентификатор к панели на дверях (велосипед он не стал затаскивать в квартиру, а оставил на парковке у подъезда, потому что вечером собирался ехать на нём к Лауре), контролёр увидел, где он находится. Каждый сотрудник отдела хорошо знал расположение улиц города. Но в данном случае следовало уточнить, а для этого — вывести карту на экран. Получалось, что по дороге от кафе до своего дома Ян Хенриксон сделал изрядный крюк, чтобы оказаться в этом месте. При этом никаких покупок он нигде не делал, — да и что ему покупать? — и никаких других дел у него тут тоже не должно было быть. Работал он в вертикальном тепличном хозяйстве совсем в другой стороне, а сегодня у него выходной. Значит… Велика вероятность, что он оказался здесь именно из-за рисунка. Точнее, чтобы ещё раз его увидеть.

Видеть-то уже нечего, но в памяти картина осталась. И это плохо. А если запала в душу настолько, что он не поленился приехать сюда, — значит, мог и задуматься, почему же она исчезла.

Это было плохо. И заслуживало доклада начальнику. Во всяком случае, так от них требовали, давая понять: лучше перебдеть…

А в это время тот, кого полицейские называли «наш друг», готовился к новому делу. Для этого ему нужно было много сделать. Но он не сдавался. И думал с мрачной улыбкой, что те, кто ведут расследование, сильно удивились бы, если бы узнали, не только, кто он, собственно, такой, но и о том, сколько всего ему нужно знать и уметь. Вот, например, сейчас он сидел за компьютером, занимаясь перенастройкой, точнее, перепрограммированием одного из компонентов системы, едва ли не самой сложной в городе. А нужно ведь не только, чтобы её элементы выполнили то, что ему нужно, но и чтобы никто этого не заметил. Потому что если заметят, то сразу свяжут с тем, что произойдёт. Вычислить его это не поможет, — никто не знает, что он такое умеет. Но то, чем он занимается, будет сорвано.

А они думают, что убивать, — это просто!

У Рудольфа Кранца тоже был выходной. Старшему патрульному офицеру тоже не давала покоя картина, которую он обнаружил, и доложил об этом начальнику участка. Но по другой причине.

Он жил подальше от места работы, чем Мартинес, но тоже в том же районе. И территорию, которую патрулировал, и на которой жил, знал хорошо. Как и тех, кто здесь живёт. Вот одному из таких он и назначил встречу.

Этого парня звали Пика. Он был одним из уличных художников; не работая и живя на безусловный доход, он мог посвящать любимому занятию всё своё время. Когда-то его рисунки и надписи были хулиганскими, однако потом он образумился. И потому, что несколько раз его за этим хулиганством ловили. И потому, что захотел, чтобы его творения дольше оставались на стенах, и их видело больше народу. Прозвище такое было у него потому, что в качестве подписи он оставлял изображение карточной масти.

Старший патрульный офицер Кранц знал Пику давно, ибо как раз и ловил его когда-то за предосудительным занятием. И теперь тот был удивлён таким вызовом. Однако в нужном месте появился. Это был небольшой сквер, и Кранц указал на лавочку под каким-то хвойным деревом.

— Чего вы хотите от меня, офицер? — спросил Пика. Он был невысоким вертлявым парнем; полицейскому казалось, что манера поведения художника осталась именно с того момента, когда ему нужно было оглядываться по сторонам, а от полиции приходилось бегать. Завязать с нарушениями можно, а привычки-то остаются… — Я давно ничего такого…