— Твой ведьмак придушил Алана! — Наина зашла неожиданно, неизменно в своем кожаном одеянии, только без накидки, с распущенными волосами и бледным лицом. В глазах сверкали злые слезы. — Голыми руками, ты только представь! Алан был славный оборотень, не изменял себе и мне…

Маша не успела встать с колен, поэтому так и повернулась к ней, в позе горячей молитвенницы, едва закончив шептать «Отче наш».

В мужьях Наины Маша путалась; кто первый, кто второй, как зовут третьего, — не разберешься. Их было пятеро, все красивые, сильные, любящие свою Наину без всякой ревности и соперничества. Поначалу мысль о мужском гареме пугала Машу. Потом, присмотревшись к отношениям внутри необычной семьи, она решила, что такая форма сожительства, пожалуй, не хуже гражданских браков, в которых, как говорил отец, не могло быть взаимной ответственности.

Хозяйкой Наина была плохой; в доме не прибрано, на столе недосоленная дичь, в гардеробе ни одного платья, — кожа, мех, тяжелые заклепки и оружие. Мечи, ножи с рукоятками из костей, все древнее, оставшееся от деда и отца. Те тоже славными воинами назывались, пока Радон не пришел и не покорил их хитростью и колдовством самого подлого пошиба.

Появление пленницы, молоденькой, приученной к женским обязанностям, заметно всколыхнуло умы пяти мужчин, — так ли тепло им с Наиной? Женушка смекнула что к чему, и спрятала привлекательную пленницу в один из подвалов, подальше от мужских глаз.

Старший муж Наины Расул был бойцом в боях без правил, вне ринга не отличался твердым характером, любил поспорить с Машей о тенденциях в искусстве и жалел ее. Когда Наина переселила Машу в подвал, Расул пытался протестовать, но быстро был наказан, — его очередь спать с женой отодвинулась на месяц.

Каким по счету был Алан, Маша не знала, помнила только, что Алан это тот, кто на заложницу своей супруги смотрел плотоядно, требовал, чтобы Машу скорее обменяли на «полцарства» Радона. Наина же не спешила, ждала подходящего момента.

— Антоний…? — Маша сама удивилась тому, как легко и одновременно тревожно слетело с ее губ имя ведьмака. У нее, оказывается, теперь есть свой ведьмак. Поднявшись с колен, девушка выжидающе смотрела на Наину. — Что теперь будет? Я скоро, наверное, с ума сойду от ваших выходок…

— Ничего, немного потомим Радона и запросим за тебя выкуп! У него еще веселее, девять жен, — звонко, с горечью сказала Наина. — Смотри-ка, знает собака своего хозяина. Антоний, значит! Понравился тебе полукровка? Я в таких делах понимаю больше твоего, понравился тебе Антошка. Заткнись и слушай меня, парни его сюда приволокли, он полудохлый, врядли выживет. Давай, бери воду, мази, тряпки и спустись к нему в подвал…

Жила предводительница оборотней в двухэтажном доме на окраине заброшенного поселка. Люди, способные на переезд, давно покинули это место из-за больших разливов реки и бездорожья. Жилыми оставались два-три дома, их хозяева были одинокими стариками, которым Наина иногда привозила из живых сел продукты. На проделки нечисти, — вой по ночам, сходки и оргии, — старожилы смотрели, спокойно, мудро, знали, что нечисти тоже нужно где-то обитать. Не трогай их, так они вполне сносные соседи.

Спустившись в подвал по крепкой лестнице, Маша столкнулась лицом к лицу с разъяренными мужьями Наины. Они тихую умную блондинку не жаловали, терпели, ждали, когда она окажется в гареме Радона и получит за свое поведение по полной. Увидев ее с полотенцами на плече, с кувшином воды и тюбиками мазей в руках, мужчины нехотя посторонились, пропуская в полутемное пространство небольшого подвала. За Машей в подвал пришла Наина.

— Боже мой, что вы с ним сделали? — напугалась Маша, прикрывая лицо рукой, в которой она держала мази. — Он живой? Ну хоть прикройте его чем-то…

— Ты чего, голого мужика испугалась? Привыкай, не маленькая же! Рано или поздно придется смотреть на мужские члены. Начинай прям сейчас! — взвилась Наина, толкнув Машу в спину. — Хватит уже, нечего там бояться. Давай, обработай ему раны. Если сдохнет, сильно не плачь…

Маша постояла над изодранным волчьими когтями Антонием, дождалась, когда Наина со своими мужьями поднимется наверх. Ведьмак действительно был голым. Ни то что бы девушку это смущало, просто отец всегда говорил, что человек на смертном одре должен выглядеть достойно, а те, кто рядом с ним, должны были обеспечить ему хороший уход и достойные условия существования в последние дни жизни.

— Антоний, — Маша медленно опустилась на колени перед ведьмаком, сняла с плеча одно полотенце и прикрыла им то место, на которое она взглянула лишь мельком. — Я не сержусь на тебя, правда. Ты тот, кто ты есть. Бог сохранил мне жизнь, а постараюсь сохранить твою…

Самые глубокие и страшные раны Антония были на ребрах и боках. Их Маша аккуратно промыла водой, смазала антисептическими мазями. В сознание ведьмак не приходил, лежал, словно мертвый, только грудь его тихонько вздымалась, да из ноздрей выходило едва заметное дыхание.

По подвалу бегали большущие крысы, которые своим визгом не раз заставляли девушку вскакивать с громким оханьем. В страшную сказку она попала, ничего не скажешь. Нравы оборотней и ведьмаков не обещали легкой развязки, бежать девушка не решалась, боялась заблудиться, — места вокруг гиблые, поросшие старым лесом, подтопляемые речными водами.

— А, а, а! — На второй день ведьмак заметался по полу, издавая рев, переходящий в стоны. — Пить, пить… А-а!

Маша, поддерживая ему голову, поднесла к его рту кружку с водой. Воду и хлеб утром принесла Наина, постояла над ведьмаком, полюбовалась его изувеченной фигурой, потом спросила: