На опушке стояли двое, парень и девушка, оба смотрели в сторону поселка, нетерпеливо поджидая кого-то. Девушка, это была Маша, подставила лицо солнцу, прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Ветер откинул назад ее распущенные светлые волосы. На ней было все то же белое платье да шубка из волчьего меха

Антоний в камуфляже, с мечом ведьмака за спиной, косо глянул на нее, жалея, что не может разделить с ней радость возвращения из сказки домой, потому что сказка грозилась догнать их и перемолоть в труху. Он вынужден был вздрагивать от любого незнакомого звука, оборачиваться, напрягать чувства, чтобы не проглядеть засаду.

— Маша, нам нельзя тут долго стоять. Мы как ладони, — занервничал Антоний. — Наверное, мальчишка испугался или твой отец не придет…

— Он придет, я знаю. Не может такого быть, чтобы не поверил соседскому мальчику, — уверенно сказала Маша, медленно открыв глаза и посмотрев вдаль. — Придет хотя бы убедиться, что это неправда…

Тут они увидели идущего в их сторону священника в светлом подряснике, он шел неуверенным шагом, продирался через высокую высохшую траву, вглядывался в людей, стоящих на опушке. Узнав в девушке дочь, отец Николай побежал ей навстречу, и она тоже. Встретились они на склоне небольшого пригорка, обнялись и расплакались. За ними наблюдал Антоний, не хотел давать волю слезам, которые в последнее время стали главной его реакцией на боль потери, — сначала Машу чуть не потерял, потом смерть брата заставила его плакать. Во встрече отца и дочери он тоже видел какую-то остроту, но пытался убедить себя, что ему это только кажется, что он просто устал…

— Папа, папочка, — радостно и горько плакала на плече отца Маша. — Все будет хорошо, не переживай… Антоний в обиду меня не даст, мы с ним хотим уехать в город, там решим, что делать дальше…

— С ним я тебя не отпущу, сама знаешь, кто он и из какой семьи. — Отец давил дочери на спину большой ладонью, прижимал к себе, не отпускал. — Как же можно так вот, взять и довериться ему? Откажись! Пойдем домой…

— Радон найдет меня, если уже не нашел, и тогда всем нам будет плохо, — сказала Маша. — Антоний рассказал мне о пожаре в Предгорном, сколько беды принес он, людей без жилья на пороге зимы оставил. Хочешь такой участи для Коляды? Нам нужно бежать, чтобы загнать Радона и его стаю.

— Ты понимаешь, что этот парень… ведьмак? — отец слегка отстранил от себя Машу и вопросительно заглянул ей в глаза. — Что его ищет полиция, обвиняя в убийстве человека?

Маша спокойно пожала плечами, нисколько не удивившись: она знала обо всем, Антоний по дороге в Коляду рассказал ей все, и она решила, что его честность заслуживает ее ответного доверия.

— Я, кажется, влюбилась в него, — девушка опустила глаза и на миг закусила губу. Смущаясь и краснея, она гладила отца по плечу, уговаривая не противиться ее сердечному выбору. — Знаю, у меня еще не было парня, но Антоний мне очень нравится. К тому же он музыкант. Папа, ну, пожалуйста, я уже взрослая…

— Это не отменяет твоего послушания отцу! — воскликнул священник, сорвав с плеча ласковую ручку дочери. — Чтобы ты связалась с сыном Крюкова, не бывать этому! Бросай это дело, я отправлю тебя в город одну, будешь жить у тети Гали!

Маша упрямо топнула ножкой, отказываясь подчиняться, и вдруг выдала отцу то, о чем сама узнала от Крюкова-старшего, когда они с Антонием навещали его в больнице:

— Не можешь понять, чем один из Крюковых привлек меня, как когда-то привлек Марину? Все просто, хорошие девочки любят плохих мальчиков, — девушка погладила отца по щеке. — Можно спорить об этом сколько угодно, и мы поспорим, когда будет время. А сейчас я ухожу…

Сделав несколько шагов назад, Маша приложила к губам кончики пальцев и послала отцу воздушный поцелуй. Главное, что она жива, — думал священник, — остальное уладится после. Может и правда этот Антоний защитит ее от оборотней.

Дочь удалялась от него, вот и совсем повернулась спиной и пошла к своему ведьмаку. Тот смотрел на священника прямым и спокойным взглядом, а Маше протягивал руку, чтобы помочь ей подняться на пригорок. Ухватившись за его руку, она смело пошла рядом с ним, к джипу, который они оставили на обочине лесной дороги.

— Куда мы теперь? — спросила Маша, усевшись на переднее сидение рядом с Антонием. — Темнеет рано, нужно где-то переждать ночь…

Антоний повел машину по извилистой просеке, на вопрос Маши он ответил скупой улыбкой:

— Не волнуйся, лесник дал мне ключ от домика, он там зимой ночует в дни обходов. Переночуем там. Мы с отцом в том доме часто останавливались, когда он за травами ходил или охотился. Там в погребе запасов на десять лет, сама увидишь!

Путь до зимнего домина лесника занял час. Уже стемнело, поэтому к строению из мощных бревен, обнесенному частоколом, Антоний с Машей шли при свете фар. Впустив девушку во двор через тяжелую дверь калитки, ведьмак вернулся к машине, выключил фары, запер двери и прихватил с собой меч и пистолет, взятый из отцовского арсенала.

— Входи, не бойся… — потом он первый поднялся на крыльцо и отпер дубовую дверь ключом. Все это он делал в полной темноте под совиное уханье и разговоры ветра с деревьями. — Оборотни об этом месте не знают, так отец говорит…

Антоний по-хозяйски зажег в единственной комнате две керосиновые лампы и пошел за дровами, чтобы истопить печку. Маша осмотрелась: в комнате с бревенчатыми стенами была и кровать, и шкаф, стол, стулья, боковая дверь вела в большой чулан, где хранилась посуда и мешки с крупами и мукой. Девушка замерзла и проголодалась. Зябко потирая руки, она, разглядывая припасы, раздумывала над ужином. Чай с пирогами были бы очень кстати.