— Мне кажется, любовь моя, — всё ещё слабым голосом сказала Мири, — моё состояние похоже на то, когда я ждала Анику…

— У нас будет сын? — От внезапно нахлынувшей гордости, Геллер подхватил за талию Мири и закружил по полю.

— Отпусти, дорогой, — с улыбкой попросила Мири, — пока это всего лишь предположение. Возможно меня просто укачало в дороге.

Наконец, Марте удалось поймать Анику. Девочка упиралась изо всех сил, но нянька тоже была непреклонна и Аника была усажена на место. Мири позвала Тото и пёс снова занял своё место в клетке на задке кареты. Путешествие продолжилось.

***

Вера проснулась с дикой головной болью. Казалось, что на голову надели тяжелейший обруч, стягивающий лоб и затылок, в висках немилосердно пульсировало. Борясь с головокружением, Вера, придерживаясь стен и дверных проёмов, дошла до прихожей. Долго рыскала в коробке с лекарствами, в поисках спасительной таблетки от головной боли. Нашла. Трясущимися руками налила стакан воды, запила таблетку. Ноги подкашивались, желудок бурлил, грозя тошнотой… На полном "автопилоте" Вера позвонила сначала однокласснице, попросила предупредить, что в лицей она просто не сможет дойти. Потом позвонила матери. Мать сказала, что если Вере будет совсем плохо звонить в "скорую".

Всё также, медленно передвигаясь вдоль стены, Вера вернулась в свою комнату и рухнула на кровать.

На Веру обрушивались образы из жизни Мири. Создавалось впечатление, что кто-то "свыше" решил не медлить и показать о жизни Мири "всё": причём здесь и сейчас.

Закрывая глаза, Вера перенеслась в родовое поместье фон Шейнов.

***

— Ах, милочка, ну, право, к чему это всё? — Капризничал отец Геллера, когда служанка, под строгим наблюдением Мири, ставила перед ногами старика горячий таз с отваром трав.

— Герр фон Шейн, — спокойно, как ребёнка, уговаривала старика Мири, — мы же с вами оговаривали, что ванночки для ног помогут вашей подагре.

— Детка, прошу называйте меня батюшкой, или отцом, — с кряхтением опуская ноги в таз, ворчал герр фон Шейн, — а Вы сыграете мне, чтобы скрасить сею… пренеприятнейшую процедуру?

— Хорошо, батюшка, — соглашалась Мири, усаживаясь за старинный, немного расстроенный клавесин.

Геллер был потрясён до глубины души реакцией отца. Он ожидал что появление Мири и Аники в родовом поместье будет сопровождаться ежедневным брюзжанием и ворчаниями отца. А вместо этого Геллер увидел… как постоянные глубокие хмурые морщины на лице отца разглаживаются, а губы, привыкшие быть постоянно стиснутыми, расплываются в неуверенной улыбке, когда глаза старика видели Мири или Анику.

Без лишних слов Мири, надев простое платье и подвязавшись передником, прошлась по полям и собрала травы. Привычно приготовила мази и отвары, чтобы облегчить старику боль в суставах. Герр фон Шейн вяло сопротивлялся, но видно было, что в душе ему невероятно приятны внимание и забота со стороны невестки. И вообще, герр фон Шейн был удивлён, видя перед собой Мири, ставшую за время жизни в столице самой настоящей светской дамой. Ну, да, были у Мири проявления "дикарства"… вот и сейчас, эта неугомонная, велела притащить очередную припарку для ног. Но… стоит признать после припарок и растираний мазями невестки боли становились слабее. А ещё, эта негодница, прекрасно играла на стареньком клавесине.

В такие минуты, паря старческие ноги в душистых травах и слушая игру Мири, герр фон Шейн на мгновения забывал, что сын с невесткой приехали в поместье не по своей воле, а из-за многочисленных каверз Зикхарта.

Вот и сейчас, наглый внучок, решил напомнить о своём существовании бестактным появлением.

Зикхарт, как обычно, ввалился без предупреждения. Он стоял посреди огромного зала и ругался на всех и вся.

Ругался на старика деда, которого заворожила лярва-невестка, из-за чего дед лишает наследства законного внука. Ругался на Мири, которая притащилась сюда ради того, чтобы обделить его, Зикхарта наследством в пользу своих бастардов… Ругался на Геллера, что тот жил припеваючи в столице, а когда вопрос "запах деньгами", вспомнил о заброшенном родовом поместье.

Когда ворвался Зикхарт, Мири прекратила игру и сейчас молча сидела за открытым клавесином. Герр фон Шейн со старческой снисходительностью спокойно слушал брань Зикхарта, ожидая пока поток брани из уст внука, наконец, иссякнет. В какой-то момент Зикхарт, действительно, иссяк.

— Всё? Высказался? — Равнодушно спросил герр фон Шейн, — а теперь пошёл прочь из моего дома.

— Ты… — зашипел Зикхарт.

— Я, — также равнодушно перебивая внука, продолжил дед, — не виноват в том, что твои родители избаловали тебя, Зикхарт. Не виноват, что твой батюшка оставил тебе скудное наследство. Не виноват в том, что ты, дорогой внук, кутил и бросался деньгами без счёта. А теперь, Зикхарт, ты получаешь то, что заслужил. И я не намерен отдавать своё поместье в руки такого безответственного мота, как ты. В своё время я, продолжатель рода Шейнов, приложил немало усилий, чтобы стабилизировать доходы поместья и обеспечить приданым своих дочерей. Заметь, Зикхарт, моя дочь, твоя матушка, идя под венец с твоим батюшкой… да упокоит господь, его душу… добавила к поместью твоего батюшки внушительный кусок восточных земель Шейнов. Это была честная брачная сделка. А то, что вы, на пару с батюшкой, угробили земли, не моя вина. А теперь я тоже высказался и мне больше нечего добавить. Иди своей дорогой!

Герр фон Шейн демонстративно отвернулся от Зикхарта и посмотрел на притихшую Мири:

— Продолжай играть, детка, попросил он, — как видишь, мой внук уже покидает нас.

Зикхарт не менее демонстративно прошёл через залу громко бряцая шпорами и одним ударом ноги выбил из под ног герра фон Шейна таз с уже остывшей водой для припарки.

Мири громко ойкнула и бросилась поднимать откатившийся в сторону таз.

— Не трогай, детка, — с лицом, на котором не дрогнул ни один мускул, ледяным тоном произнёс герр фон Шейн, и добавил с разочарованием в голосе, уже обращаясь к Зикхарту, — Зикхарт, ты катишься по наклонной в пропасть. Но мне уже не жаль тебя. Ты слишком долго сеял смуту среди моих крестьян, чтобы сейчас твои выходки сошли тебе с рук. Иди прочь сам, или конюшие вышвырнут тебя, как шелудивого пса.