Подняв глаза, она столкнулась с пристальным выжидающим взглядом таура. Если в бескрайней зелени он хотел увидеть смятение, его ждало разочарование. Устав скрывать от него то одно, то другое, на этот раз эллет решила быть искренней. В ответ на недоверие наотмашь ударить правдой. Приоткрыть тайну и позволить разглядеть очертания истины.

— Она не властна надо мной, Владыка.

Мягкая улыбка коснулась губ эльфийки, когда от непонимания и недоверия меж его бровей пролегла глубокая складка.

— Но разве не доступен ей разум почти любого эльфа в Средиземье?

— Почти любого, — едва ли не смеясь, повторила она его слова. — Вы сами ответили на свой вопрос, — осекшись под стремительно темнеющим стальным взглядом, она стерла с лица улыбку, оставив лишь намек на неё в уголках красиво очерченных губ. — Не мой. Ибо я этого не желаю.

Смятенный, Владыка отвернулся от Андунээль. Он не желал, чтобы его кто-либо видел таким, поэтому выдерживал паузу, пытаясь найти слова, которых стало не хватать. Все те, что у него были, казались пустыми и бессмысленными. Поднявшись на одну ступень, он помедлил, после чего шагнул на следующую.

В иной раз она не стала бы окликать Трандуила, оставшись довольна отсутствием у него вопросов. Она лелеяла бы маленькую победу над ним, храня многочисленные секреты надежно запертыми за замками в тесных темницах. Там, куда никогда не проникал свет. Там, где их не касались чужие взгляды.

Сейчас же она последовала за мужчиной, но не осмелилась ступить на лестницу, а лишь опустила ладонь на перила и замерла, чувствуя едва уловимое покалывание на кончиках пальцев — чужую магию, разлитую в воздухе. Концентрирующаяся там, где король колдовал, спускаясь к подданным, словно лучам солнца она била во все стороны, наполняя лес силой.

Убаюканная отзвуками чужого величия, плавно качаясь на его прозрачных волнах, она вскинула бровь, сверля взглядом затылок эллона.

— Вы не спросите, откуда у меня такая сила?

— А вы расскажете, если я спрошу? — повернув голову, он мазнул по эллет взглядом.

— Когда-нибудь, Владыка, — эхом отозвалась она, простотой и искренностью подкупая его подозрительность. — Когда придет время.

Ответ был недостоин таура, но он был честен. Трандуил отстраненно заметил, что в целительнице он симпатизировал странной смеси загадочности и правдивости. Ни разу она не солгала ему, в этом он был уверен. Утаивала — да. Не желала отвечать на неудобные вопросы — сколько угодно. Отмалчивалась, прячась за закрытыми дверьми — постоянно. Но никогда не лгала. Пока что.

— Я выполню вашу просьбу, Андунээль, — став к ней вполоборота, он устремил взгляд чуть выше головы эллет, скользнув им по эльфам за её спиной. Многие из них не удалялись только потому, что он ещё не покинул празднующих. Лицемеры. — Завтра к вам зайдут стражи. Будьте готовы отдать им указания.

— Благодарю, таур, — приложив правую ладонь к сердцу, она легко склонила голову, после чего сделала шаг назад.

Он мог бы сказать, что ей не стоило использовать этого жеста, когда на них устремлено столько чужих взглядов. Мог бы приказать. Но не стал. Андунээль знала, что делала, когда выражала крайнюю степень доверия и верности, просто не могла не знать. Если её волей было выделять это, что ж, пусть так оно и будет. Вместо этого, глядя в зелень её глаз, он спрашивал себя, сколько веков она провела с Леди Галадриэль, что научилась не видеть никого, кроме того, с кем находилась? Ни косые взгляды, ни унизительные отголоски разговоров, ни липкие сплетни и слухи не удостаивались внимания эллет. Она будто оставалась глуха и слепа к ним, что само по себе являлось редким качеством, сродни дару. Но сколько времени ей понадобилось, чтобы взрастить его в себе? Что за нужда заставила её сделать это?

Ему следовало подняться по лестнице и скрыться за витражными дверьми, оставить Андунээль, отпустить после долгой ночи Мэритан Гиллета, которую она достойно вытерпела от начала и до конца. Будь её воля, она бы уже давно оставила веселье на других и вернулась в покои. Трандуил чувствовал это и будто наказывал, заставляя находиться подле себя. Было ли это неоправданною жестокостью? Он не знал. Но и не мог отказаться от небольшой компенсации за одно её присутствие во дворце, не беря в расчет недомолвки и смелость, слишком похожую на дерзость.

Словно кто-то другой внутри него, а не он сам, вопреки доводам разума, твердящим до времени прекратить испытывать эллет, Трандуил едва уловимо прищурился. Поставив посох перед собой, он накрыл ладонями его навершие и, внимательно наблюдая за Андунээль, с налетом скуки произнес:

— Предпочтете ли вы отблагодарить меня, приняв приглашение на королевскую охоту? Или же выберете ужин?

В первые мгновения Андунээль опешила. Зачаровано любуясь мерцанием золотых и огненных искр в янтаре, она позволила умиротворению мягким бархатом обернуть сердце. Но как только это случилось, король сделал изящный выпад, без труда срывая уютный покров.

Опустив голову, она прикрыла глаза, говоря себе, что глупо было полагать, будто таур позволит просьбе остаться неоплаченной. Лучше знать цену королевской милости наперед. Это была умелая игра, но пока что Трандуил не использовал грязных приемов. Было ли так до поры, до времени? Как знать.

Улыбка появилась на губах эллет раньше, чем она подняла голову и встретила взгляд Владыки. Учтивость и спокойствие привычной стеной стали между ней и окружающим миром. Минуту назад в её зрачках отражались искры янтаря, теперь же в них зияла пустота.