Как сердце бьётся звездой.

Лишь имя — безмолвный крик,

Что станет новой бедой

И путь на тысячу лиг…

Закрыв глаза, Андунээль представила Фаринаила в другом месте и в другое время. Размытые силуэты чужих воспоминаний полу растаявшими призрачными тенями проходили сквозь неё. Где-то там, далеко в прошлом опытного воина была та, что выжгла в его душе огромную дыру. Образовала пустоту, которую как ни старайся, ничем не заполнить. Кого не смог спасти эллон из пламени, охватившего некогда уютный дом?

Ответа не было, но песня вытягивала из всегда сдержанного Стража эмоции. Словно острая игра, она проколола нарыв, из которого хлынул гной. Всё, что оставалась эллет — вытянуть эту заразу.

Как трудно это понять,

Но ты опять опоздал.

Огня теперь не унять,

Он снова меж нами стал.

Как близко твоя душа.

Я знаю, что ты придёшь.

По горьким листьям шурша,

Слезами падает дождь.

Распахнув ресницы, с помощью силы, вплетенной в слова, целительница обратилась к замершему каменным изваянием мужчине. Тысячей незримых рук, она коснулась его души, забирая чувство вины, заставляющее его раз за разом рисковать собой в слабой надежде, что однажды он отправится в дорогу за предел за той, что давно ждала его в чертогах Мандоса. Вот только Андунээль знала — пришедшему до срока под бесконечно высокие своды чертогов, Фаринаилу едва ли будут рады.

Послушай, не рвись в огонь.

Ты мне не сможешь помочь.

На зов протянув ладонь,

Глаза мне закроет ночь.

Смотри — дорога клинком

Из утра в полночь легла.

И я по ней босиком

В другую сказку ушла.

Закончив песню так же, как и начинала, она перешла на шепот. А когда он затих, замолкла и музыка, напоследок разлетевшись по поляне умиротворяющим перебором.

Протянув застывшему юноше лютню, эллет мягко улыбнулась. Она попросила ещё вина и отшутилась, предупредив, что это была последняя спетая ею песня в этот Нэйрэ. Предоставив другим право наполнять осеннюю ночь красочными историями и звучанием музыки, она переложила плед, расстелив его по траве и стволу сваленного дерева, после чего села, опершись спиною о шершавую кору, отчетливо чувствующуюся даже через плотную мягкую ткань.

— Вам следовало быть с Владыкой в эту ночь, аранэн, — прохладным ветром с Северных гор повеяло от укоризны в размеренном голосе. — Он наверняка ждал вас. Нэйрэ — один из тех праздников, в которые следует быть вместе с родными и близкими.

— Не думаю, что отцу так важно моё присутствие, — беспечно отмахнулся Леголас.

Отвернувшись от него, Андунээль замолчала, хмуро сдвинув брови. Глоток за глотком выпивая терпкое вино, она смотрела в огонь и вспоминала, как в детстве часами сидела в углу отцовской кузни и с восхищением наблюдала, как он работает над очередным творением. Ей всегда казалось, что самое лучшее из сделанного отцом, принадлежало ей. Будь то прекрасно сбалансированные клинки, предупреждающие белоснежным сиянием о приближении орков, или изящный, почти невесомый серебряный венец.

Индаминион не так часто проявлял бесконечную любовь к дочери, но при малейшей возможности он подхватывал её на руки или сажал к себе на плечи и поднимался по широким лестницам Менегрота к солнцу. Именно он терпеливо и смиренно ждал, когда малышке приходило в голову заплести его длинные золотые волосы, отливающие медью в лучах, проникающих через кроны.

Понимая, что, по сути, не имеет никакого права поучать аранэна Мирквуда, она всё же не сдержалась:

— Мне горько слышать это, — поймав на себе недоуменный взгляд, брошенный принцем, она натянуто улыбнулась. — Простите, Леголас. У меня было слишком мало времени с моим отцом, прежде чем он пал жертвой чужой жадности и глупости. Тем, кто нуждается во времени, его всегда не хватает.

— Вашего отца убили? — не подумав, обронил он и сразу же пожалел об этом, видя, как изменилась Андунээль. Извинения выглядели бы смешно, реши он принести их. Вместо них Леголас тихо уточнил: — давно?

— Настолько давно, что мало кто помнит о тех днях, — сухо ответила эллет и сделала вид, что заслушалась пением Стражницы, сидящей по левую руку.

До самого рассвета эльдар праздновали Нэйрэ. Их беседы и песни у костра умиротворяли Андунээль, напоминая далекие времена начала Второй Эпохи, когда она в компании митрим^1 путешествовала по Северо-Западу Средиземья. Она слушала их истории и просила Валар, быть милосердными к отряду. Просила, чтобы их жизни не оборвались по нелепой случайности или жестокой воле судьбы.