Шрифт:
Он откинул ужасно запыленную брезентину, или что-то вроде того — с гордостью указывая на внушительные бадьи:
— Брага! Готовая!
— «Брага»?
— Жидкость это специальная, из которой газ и получают! Смотри сколько ее здесь! Как нас ждет!
— Ты представляешь, сколько оно тут все стоит?
— Ну и что?! Крепче только будет!
Джонни задумчиво покусал губы. Прикинул в голове возможности. Соблазн разобрать и собрать что-то, к чему никогда не прикасался, был слишком силен.
— Окей… допустим… Но где нам это все поставить? Что-то я не очень уверен, что остальные на базе отнесутся с таким же энтузиазмом…
— Сука, ты прав…
Кэссиди несколько секунд напряженно размышлял, бегая глазами по установке для самогоноварения.
— Мож, у меня в каюте? Туда все равно никто не заходит.
— Конечно никто не заходит! Убежище стеклотары блин, с гробом в центре!
— Я в нем сплю! Очень удобно между прочим!
— Да и насколько я понимаю, от аппарата будет дым. Запах, опять же… Босс быстро засечет…
— Давай… давай в амбаре! На поле! Его только недавно закончили!
— Вариант… От дома на хорошем расстоянии. И не появляется там никто… Все закрыто…
— Чудно! Вооружаем траулер и прямым ходом к родной земле! Пошли! Буки-буки!
Разведчик отстранился от оптики и поводил затекшей шеей. Сделал очередную пометку в записной книжке:
«начало четвертого дня»
«Альфа не покидает лагерь третьи сутки»
«предположительное Браво отсутствует»
Влажно. Слишком влажно. Проклятый дождь продолжает заливать его позицию, замолкая на несколько часов перед рассветом и вновь начиная поливать ближе к полудню. Мелкий, назойливый, холодный. Капли воды проникают повсюду. Мерзлая земля Луизианы не позволяет высохнуть ни нательной одежде, ни маскировке. Экипировка холодная и скользкая. Верная винтовка превратилась в кусок ледяного пластика, обжигающего руки и лицо — стоит лишь прикоснуться.
В этом задание — идиотским было все. Идиотская цель — какой-то гражданский, отдаленно смахивающий на фермера; идиотское назначение — наблюдение и контроль действий за кучкой выживших, без вмешательства; идиотский приказ — «вернуться». Идиотская формулировка. Можно подумать, он когда-то не справлялся! Идиотский запрет на связь…
Подышав на замерзшие пальцы — Уильям Торган, вернулся к наблюдению за лагерем. Издали…
Нет ничего лучше, чем разглядывать в прицел свою цель, но только не тогда когда тебе запрещено спускать курок. Последние два дня — он наблюдает за ними так, просто. Своими глазами. Не прибегая к помощи «волшебного стеклышка с перекрестием».
Поселение, как и множество других. Разве, что более чистое.
Кому в командовании понадобилось устанавливать наружку за простыми выжившими? Правда, они не кажутся такими уж и простыми. Это стоит признать.
Многие не имеют того, что есть в этом поселение. Они однозначно не глупы.
Конечно, его это не касается. Приказ есть приказ. Он не имеет привычки обсуждать приказы начальства. Только в общей картине сегодняшних реалий — имеет ли это какой-то смысл? Люди убивают за банку консервов. Мертвые жрут живых. Живые сами иногда жрут живых. И как во всем этом абсурде и идиотизме — может быть «крайне важно» вести наблюдение за кучкой людей, пытающихся жить?
И у них очень недурно выходило. Поселенцы в лагере, за которым мистер Торган наблюдает уже вот как четверо суток — смогли сохранить ту невидимую грань между всеобщим психозом, охватившим казалось всех выживших, и человечностью. Нормальностью. Приспособившись и адаптировавшись к новой жизни — эти люди не утратили тех привычных вещей адекватного общества. Они общаются между собой; вместе работают; помогают друг другу…
Поплотнее натянув на замерзшие уши плотно облегающую шапку камуфляжа, и невольно поежившись — разведчик подтянул к своей лежанки рюкзак. Стоит немного пожевать…
Сухпай отвратителен, как и все вокруг. Отвратителен, как само его положение. Чем дольше он здесь находится, тем меньше понимает, что он тут делает.
Хорошо, что осталось немного. Еще трое суток, и он сможет оставить их. Оставить это надоевшее, мокрое и холодное укрытие. Лишь трое суток…
— Знаешь малыш…
Уильям вздрогнул от неожиданности. Моментально обернувшись и ухватившись рукой за оружие — замер, глядя на черное отверстие ствола, смотревшее ему промеж глаз.
— …Мне тебя даже жаль.