В полной тишине отзвуки шагов майора отдавались эхом от стен и повисали в воздухе темного помещения. Пэт приблизился к двери одной из камер и замер с протянутой рукой в нерешительности. Опустил руку и сжал в кулак, ощущая влажность на ладони. Решение он уже принял, хотя и сомневался до последнего. Помялся несколько секунд — бросив короткий взгляд в сторону входной двери — и все же, торопливо и немного нервозно, отпер стальную дверь и вошел внутрь, оставив ее открытой.

В темной маленькой камере, два на два метра, с массивной металлической дверью — с прорезью для наблюдения за заключенным и мизерным оконцем под потолком — в дальнем углу «карцера», неподвижно сидел человек на полу, подобрав под себя одну ногу.

Холидэй молчал обвел долгим взглядом камеру заключения, чувствуя на себе взгляд из темноты. Лица он не видел, как не видел и глаз, но прекрасно знал с какой ненавистью они глядят на него в этот миг. Лишь слабый отсвет лампочки из коридора — немного вырисовывал контуры тела в глубине камеры.

— Нам… нам нужно поговорить… — тихо произнес майор, пытаясь не смотреть на сидящего на полу человека.

Полнейшее молчание в ответ.

— Послушайте. У нас не так много времени… В лагере скоро будет объявлена тревога… — несмотря на то что майор говорил о нехватки «отпущенного срока», речь его не была торопливой или сбивчивой. Скорее больше походило на тихую вымученную просьбу, в которой человек не был до конца уверен: —…Я обращаюсь к главнокомандующему своего противника, верно?…Так ведь?

Тяжелый досадный вздох раздался в темноте, но никакой словесной реакции.

— Я видел вас во время штурма. Вы отдавали приказы. Очень успешно держали оборону… и вас слушался тот мутант… — Пэт отвернулся и утер холодный пот, выступивший на лице, — …Зачем я все это говорю? — прошептал он в сторону.

— Мы… мы не военные. У нас нет званий как таковых… — донесся женский голос из мрака, — Я тоже видела вас во время атаки… Что вам надо? — с ужасной степенью отвращения в голосе, продолжал узник.

— Полагаю, вы мисс — были не последний человек, в вашей группе? Трое остальных мало подходят на роль командира. — кивнул Холидэй в сторону стенки, за которой содержались другие заключенные.

— В моем доме, который вы уничтожили — люди были равны.

— Никто никогда не бывает в полных равносильных правах…

— Зачем вы пришли? — грубо перебила его заключенная, повторив вопрос.

— Да… это… — Пэт оглянулся в сторону коридора и не надолго замолчал. Женщина в темноте терпеливо выжидала. — Я считаю… да. Я считаю, что вы и ваши люди не заслужили такой участи.

— Вы решили это только что? Или до того, как напали на нас? — злобно усмехнулась узница.

— Я… я понимаю. Вы имеете полное право злится…

— «Злится»? Вы серьезно? — усмехнулся вновь женский голос, чем вогнал Патрика в удушающее состояние неловкости. — Зачем вы пришли? Сказать мне что «я не заслуживаю такой участи»? Какой, позвольте спросить? Так… просто ради интереса.

— Вас… — Холидэй выдержал трагичную паузу, показавшуюся заключенной совершенно неуместной, — Должны будут повесить завтра утром. Вас, и ваших людей.

— Ааа… как старомодно… А нам скажут за что? За отсутствие желания подыхать?!

— Послушайте! — майор начинал терять терпение, а узница нисколько не помогала, продолжая отпускать «издевки», — Мы теряем время! Я предлагаю вам выбраться отсюда!

— Пока вы не скажете мне больше… — голос вдруг умолк, — …Хотя. Знаете что? Не интересно. Покиньте мою камеру, будьте добры.

— Прекратите играть в благородство! Это совершенно ни к месту! Неужели вы настолько глупы чтобы отказываться?! Вы!… — Пэт взмахнул раскрытой перед собой руку и снова замер, — …Не знаю как к вам обращаться…

Женщина медлила с ответной реакцией на «горячую тираду». Но спустя пару мгновений, тихонько поднялась, придерживаясь за бок, и шагнула к Патрику ближе:

— Можете называть меня «Штурман»…

В свете пожарища мелькали силуэты солдат ведущих беспрерывный огонь. Направление огня сменялось ежесекундно, и мало кто вообще мог разобрать во что он палит. Несколько десятков пали жертвами «огня по своим». Неразбериха и паника делали свое дело. Только что раздавались крики ужаса — щедро приправленные оглушительной стрельбой, что казалось не закончится никогда — но вот мгновение и все утихало, для того чтобы разгореться с новой силой в другой стороне. Заживо зажаривающиеся люди выли от нестерпимой боли, одержимая спасаясь от яростного пламени — охватившего их тела. За несколько считанных секунд, большое пространство вокруг четырех топливных складов, превратилось в место бойни. Отделение капитана Джонса, в размере тридцати восьми бойцов, объединившись с направляющимся в сторону топливных складов 3-м полковым батальоном, состоящим из пятидесяти трех солдат — столкнулись с необъяснимым противником — отрезавшим им любые пути отхода. Уничтоженные, следующими друг за другом взрывами, тела — смешивались с раскаленным металлом и бетонной крошкой. Тошнотный смрад паленого мяса резал обоняние. Крики и стрельба слились в единый вопль и заняли главенствующее место в сознании бойцов — вытеснив любые другие помыслы.

Темная сущность металась среди руин порывистым потоком и сметала любое сопротивление на своем пути. От убегающих прочь солдат, доносились истошные вопли: «Чудовище!!! Монстр!!!» Их ждала лишь одна участь. Единственная участь, которой чудовище одаривало необычайно щедро, рассудив по-своему, что ничего другого они не заслуживают. Точная такая же участь ожидала и тех, кто нашел в себе силы сражаться. Стоя насмерть; тратя боеприпасы не задумываясь о последствиях и жаждя только одного — спасения. Избавления, от нечеловеческого ужаса, охватившее их «дом»…