Дул ветер, листья срывались с веток, кружили в свете фонарей и исчезали во тьме. Деревья стремительно теряли свои разноцветные одеяния. Мы вышли на террасу перед особняком и стали прохаживаться вдоль мраморной ограды. Ведущую вниз широкую лестницу освещали фонари, как и набережную. Луну затянуло облаками, вода и лес вдалеке казались чернее ночи. Шумели волны, навевая тревогу.

— Летом-то у вас нормально, — сказала Вероника. — А сейчас совсем паршиво.

— Есть и в осени определённый шарм, — сказал я. — Мне нравится тут. Нравится стоять и смотреть на волны внизу. Я здесь душой отдыхаю.

Вероника не ответила. Она остановилась и посмотрела на озеро, словно пытаясь понять, что привлекательного я нашёл в этом пейзаже.

— Не знаю, — наконец, сказала она, — я бы лучше дома в тепле посидела, чем торчать тут во тьме.

Я обнял её сзади и прижал к себе.

— Вот так немного лучше, — Вероника обхватила мои руки.

— Скажи, тебя что-то мучает? — спросил я.

— В каком смысле?

— Может, не нравится что-то, или ты чем-то недовольна? Я имею ввиду нас с тобой, наши отношения, наше будущее. Говори как есть. Хочу, чтобы мы были честны друг с другом.

— Сложно сказать, — Вероника замолчала, и мы просто стояли и слушали шум волн. Минут через пять она заговорила снова. — Понимаешь, не знаю, как объяснить… чувствую себя на последнем месте. Ты уже женился на своей Ире, теперь на Ксюхе женишься. А я что? Самая последняя буду? А может, ты вообще меня бросишь за эти четыре года.

— Нельзя. Мы с твоим отцом уже подписали соглашение о помолвке. Да и зачем мне тебя бросать? Когда ещё выдастся шанс жениться на дочери великого князя?

— Вот почему ты со мной встречаешься. Только потому что я — дочь великого князя. Ты меня вообще не любишь ни капли.

— Ты не права. Люблю.

— Да ну тебя. Ты всё врёшь. Ты любишь Иру. Ты постоянно на неё смотришь и носишься с ней, как с писаной торбой. Только о ней и думаешь, наверное. Трясёшься, чтобы ей никто слова поперёк не сказал.

— Конечно, я за неё переживаю. Каково ей в такой компании… знатных особ.

Вероника хмыкнула.

— Мы с самого детства вместе, — продолжал я, — у нас очень тёплые отношения. Я считаю, что должен защищать её. Тем более в последнее время она испытала много потрясений. Вот если мы с тобой проживём вместе лет восемнадцать и не разосрёмся, тогда ты поймёшь, что это такое. Но и тебя я тоже люблю, по-своему.

— Да? — Вероника обернулась и с недоверием посмотрела на меня. Я чмокнул её в губы.

— Ага. Но я тебе объяснил ситуацию. Постарайся быть помягче с Ирой. Особенно если тоже любишь меня. Для меня это важно.

— Да ладно, ладно, не трону я её, — снисходительно согласилась Вероника. — Может быть, мы даже подружимся. Она вроде неплохая девчонка, не заносчивая.

— Было бы здорово.

— Ну что, так и будем тут стоять?

— Можешь ехать домой, — сказал я. — Уже поздно.

— Ну не хочу я домой, — жалостливым тоном произнесла Вероника. — Хочу с тобой побыть ещё немного. Может, в дом пойдём и там посидим? Только вдвоём.

— Ну хорошо. Можем пойти в гостевой дом. Ты же там не была ни разу?

— Нет, кажется. А что у тебя там?

— Да ничего интересного. Куча комнат. И никого нет. Вообще никого.

— И там мы останемся до утра? — Вероника игриво посмотрела на меня, оскалив свои белоснежные зубы.

— Твой отец не будет ругаться? Не хотелось бы портить отношения с ещё одним великим князем.

— Нет, конечно. Это же не дед с его дурацкой моралью.

— Ну если так, тогда пошли.

Веронику я спровадил домой рано утром, а сам вернулся к себе. В девять тридцать мне надо было уже находиться в новгородском аэропорту, откуда специальным рейсом полечу в Слуцк.

Несмотря на ранний час, Ира уже проснулась и сидела на кровати, читая что-то в интернете.

— Чего не спишь? — я подсел рядом.

— Нога болит, — пожаловалась Ира. — Поэтому и проснулась. А ты всё? Сегодня улетаешь? — в голосе её слышались печаль и смирение.

— Да, — сказал я. — Скоро надо лететь.

— И мы, как и прошлый раз, не сможем общаться весь месяц?

— Позвоню тебе из Слуцка, а потом — да, только через месяц. Все личные средства связи на базе запрещены.

— Значит, буду ждать твоего возвращения.

Я смотрел на печальное лицо Иры, и вдруг мне стало её неимоверно жалко. Я обнял её и прижал к себе:

«Ты столько из-за меня вытерпела, — подумал я. — Этого не должно было произойти. Это моя вина, моя ошибка».

— Ты чего? — удивилась Ира.

— Если бы не я, твоя жизнь была бы спокойнее.