Я вернулся в палатку. Настроение было отвратительное. Улёгшись на раскладушку, уставился в зелёный брезент потолка. От стоявшего рядом электрообогревателя шло тепло, меня клонило в сон.

Конечно, не удивительно, что я попал под подозрения. Возле воронки были только мы пятеро, а вернулся я один. Усугублялось это тем, что мы с Сергеем — противники на будущих выборах. С другой стороны, все знают, что воронка — гиблое место. Тогда причём тут я? Не я потащил канцлера в эту проклятую пустошь. Многие это подтвердят.

С точки зрения здравого смысла это очевидно. Но кого волнует здравый смысл в таких вопросах? Увээровцам надо найти крайнего. Пропажа первого лица государства — дело серьёзное. Общественность потребует покарать виновного, и я на эту роль подходил по всем параметрам.

Вот только предыдущая попытка арестовать меня чуть не привела к расколу Союза. Вряд ли УВР рискнёт повторить это в ближайшем будущем. Новгородцы на взводе и любое посягательство на кого-то из своих воспримут в штыки. Чтобы арестовать меня, понадобятся очень веские улики, а их нет.

Мне же самому было интересно, что случилось с канцлером. Среди окаменевших людей я его не обнаружил. Мог ли он остаться жив? Или Сергей Вельяминов навсегда сгинул в серых песках? Может, я его просто не нашёл среди окаменелых фигур, поскольку времени досконально разглядывать каждую не было, или он погиб другим способом. И что за существо, владеющее техникой дистанционного боя, напало на меня на подступах к воронке?

Но сейчас имелись заботы поважнее, чем разгадывать загадки. Терраморфы прорывались из серой зоны, угрожая человечеству новыми бедами, и я должен был сделать всё возможное, дабы остановить их. Кроме меня больше некому. Речь уже не шла о том, на какой род или организацию работать — теперь это было делом совести. Если моя сила поможет спасти тысячи жизней, я не вправе отступить. Началась война, но война не между фракциями людей с мозгами, засранным политическим говном, а между человечеством и неведомой потусторонней силой, против которой люди беспомощны, если не считать единиц, вроде меня, обладающих открытым дельта-каналом. Терраморфов следовало уничтожать быстро и безжалостно.

Именно этим я и занялся в последующие дни. Первоочередной задачей было истребить существ, выбравшихся за пределы серой зоны, затем — тех, которые подошли близко к границе.

Пока угроза не исчезнет, о возвращении персонала на базу и продолжении научной работы и речи идти не могло, поэтому все силы были брошены на обнаружение и уничтожение существ. Над голицынскими владениями летали квадрокоптеры, военные разведывали местность с земли, а на снимках со спутника постоянно искались подозрительные объекты, которые могли оказаться терраморфами. Ну а я, естественно, целыми днями разъезжал на вездеходе и уничтожал обнаруженных существ.

В окрестностях Франкфурта уничтожать тварей оказалось сложнее, чем в аннигилированной зоне. Тут было много лесов и заброшенных городков. Порой приходилось бросать вездеход с экипажем на открытой местности, а самому топать искать цель в лесу или среди развалин. Существа оставляли след из серого песка, но всё равно порой их поиски отнимали много времени. Мы уезжали рано утром, ещё затемно, а возвращались поздно вечером, когда солнце уже скрывалось за горизонтом.

К счастью, теперь мне не требовалось принимать таблетки, а потом терпеть жуткие отходняки. За счёт этого моя продуктивность увеличилась в разы. Я постоянно ощущал потоки внешней энергии, разлитой в окружающем мире и, стоило только сосредоточиться нужным образом, она сразу поддавалась мне. Больше не требовался адреналиновый всплеск, дабы на короткие мгновения активизировать альфа-канал, теперь я умел делать это осознанно.

Удивительно, как быстро и внезапно оформилась у меня эта способность. Учёные не могли объяснить данный феномен, как не могли объяснить и прирост энергетического баланса. Предполагалось, что дельта-энергия аннигилированной материи подпитывает тех, у кого открыт дельта-канал, но проверить гипотезу пока не представлялось возможным.

Однако сколь бы значительной силой я не обладал, от частого использования внешней энергии всё равно приходила усталость.

За три дня я ликвидировал всех тварей, вышедших за пределы серой зоны. В первый день уничтожил двух существ, во второй — трёх, в третий — одно, которое обнаружилось на юге и которое почти дотопало до жилых районов. Его я уничтожил с большим трудом, поскольку к третьему дню оказался ужасно вымотан. Поэтому на четвёртый день пришлось устроить отдых. Это помогло: на следующее утро я снова был в форме, хотя ощущение усталости полностью не ушло.

За пределами серой зоны существ больше обнаружено не было, и мы снова начали ездить в пустошь. Возле границ шатались несколько терраморфов, и их требовалось срочно ликвидировать, дабы им не захотелось погулять по лесам и полям Гессена.

Лишь на седьмой день Дмитрий, который временно возглавлял местную группу учёных, принял решение возвращаться. Сложно было говорить о сто процентной безопасности, но научную работу требовалось продолжать. Наблюдение за периметром усилили, а моя деятельность по «отстрелу» тварей у границ серой зоны оказалась ещё более актуальной, нежели раньше.

Первого декабря срок моего контракта истекал, оставалась последняя неделя, и меня запрягли по полной. После возвращения на базу я выезжал в аннигилированную серую зону два дня подряд, потом день восстанавливал силы, а потом — опять два дня трудился. Выматывало это знатно, но я и сам не желал отдыхать больше необходимого минимума, даже когда предлагали. Перед возвращением в родные края требовалось выложиться на сто процентов.

Однако первого декабря я домой не поехал. За три дня до окончания контракта Дмитрий вызвал меня к себе и попросил остаться до Рождества. Второй специалист задерживался, а на базе требовалась охрана.