Я отказался. Нагрузки были слишком велики, и я чувствовал, что скоро ослабну и однажды у меня просто не окажется сил, чтобы раздолбить очередную тварь. Дмитрий обещал поторопить второго специалиста, но остаться ещё на неделю меня всё же уговорил. Таким образом, командировка продлилась.

Конечно, уже не терпелось оказаться дома. Я скучал по Ире и остальным, но самое главное, что я хотел — как можно скорее достать со шкафа загадочную книгу и прочесть то, что там написано, или убедиться, что там ничего нет, если видение обмануло меня. Я считал дни до своего возвращения, а те тянулись невыносимо медленно, и каждый выезд давался всё труднее и труднее из-за накапливающейся усталости.

К тому же вдобавок к тем странным вещам, которые со мной происходили прежде, появилась ещё одна странная вещь. Это произошло на второй день после возвращения учёных на базу.

После вылазки в серу зону мы, как обычно, проследовали в бытовой корпус, чтобы сдать оборудование. Я выбрался из вездехода и пошёл к двухэтажному оранжевому зданию возле научного комплекса, как вдруг… обнаружил себя лежащим в кровати в своей комнате. Где я был и что делал целых четыре часа, я не помнил, словно время это просто вырезали.

Я встал, вышел из комнаты, потом — на улицу. Тут всё было по-прежнему, всё, как раньше, ходили люди, база продолжала функционировать в обычном режиме. Неделю у меня не было галлюцинаций, и я решил, что моё состояние стабилизировалось, но, к сожалению, это оказалось ошибкой. Усталость накапливалась, приводя к непредсказуемым последствиям.

Это была одна из причин, побудивших меня отказаться от продления контракта на месяц. Не хватало ещё совсем с катушек слететь.

А в понедельник произошёл второй подобный случай.

Вылазка была трудная. Вначале из-за ошибки водителя мы уехали не туда, затем долго не могли найти существо, которое, как оказалось, забрело в руины неподалёку. Чтобы экипажу не приближаться к обломкам стен, превратившимся в серые каменные образования, мне пришлось вылезти из машины и топать пешком почти километр, а после уничтожения твари — столько же возвращаться на своих двоих.

Я забрался в кабину, вездеход развернулся и отправился на базу. Колея, петляла меж холмов. Перед глазами стояло серое марево: небо почти сливалось с песчаной пустошью. И тут следующая картинка — я сижу в лаборатории, мне измеряют давление.

Я с удивлением обвёл глазами трёх человек в белых халатах:

— Я уже на базе?

— Кажется, вы пришли в себя, — произнёс старший врач — мужик с седеющими усами. — Что последнее помните?

— Мы были в серой зоне, я уничтожил терраморфа, вернулся в вездеход и… всё. Что произошло?

— Пока мы не можем установить. Всё это время вы находились в полубессознательном состоянии, не реагировали ни на какие сигналы, но при этом сохраняли двигательную активность. Мы будем выяснять. Советую до конца дня оставаться в стационаре под присмотром врачей.

— И давно я так?

— Уже два часа. Прошу, пройдёмте на МРТ.

Мне сделали снимки головного мозга, но нарушений или аномальной активности не обнаружили. Другие обследования показали, что энергетический баланс увеличился ещё на пару десятков единиц.

На ночь палате я не остался и после ужина вернулся в свою комнату. Там было спокойнее. Я устроился в кресле и стал читать журнал, но меня поглотили размышления о загадочной проблеме.

Вспоминались слова покойного водителя, который привиделся мне, когда я впервые оказался неподалёку от воронки. Он говорил, меня пожирает пустота. И это очень уж походило на правду. Сознание иногда отключалось, и я боялся, что случаи эти будут повторяться всё чаще, промежутки времени становиться длиннее, пока от меня не останется лишь пустая оболочка.

Аннигилированная зона пагубно влияла на людей, и я не стал исключением. Она дала мне силы, но взамен забирала личность. Возможно, именно поэтому меня одолевали безумные видения, а разум блуждал в переплетении реальностей.

Я сидел в кресле в своей тихой уютной комнатушке, а рядом жестокой тенью стояла пустота. Она прокрадывалась в душу, вырывала её по частям и пожирала, жадно чавкая. Её цепкие лапы стискивали меня холодом неминуемого небытия, скребли страхом потерянного будущего.

Только на следующее утро немного отпустило, и я снова отправился в аннигилированную зону, которая оставалась такой же серой, как и раньше, хотя поля и руины за её пределами накрыло снежное одеяло. Весь день я думал о провалах в памяти и о судьбе, ожидающей меня, возможно, в недалёком будущем. Как ни странно, страха больше не было — только грусть отчаянно свербела в душе.

А когда мы вернулись на базу, Дмитрий сам заглянул ко мне и сообщил, что в субботу я должен отправиться в Слуцк и последние четыре дня до окончания контракта находиться там. В институте проводились какие-то исследованиях, в которых меня собирались задействовать, хотя я подозревал, что истинной причиной такого переезда являются мои провалы в памяти.

Как бы то ни было, я обрадовался такому повороту событий. Ужасно хотелось поскорее свалить на большую землю, и тут уж любой предлог был хорош. Там нет серого песка, нет руин, нет гнетущей тишины, что предвещала нависшую над миром угрозу. Среди людей, среди гама городских улиц была жизнь, там я чувствовал себя спокойнее.