… Там, за светлым пятном, что-то зашумело. Ровно, спокойно. …

… Мне нравится. Отдохну, послушаю. Закрою глаза. …

… Нет! Так нельзя! Мозг, сердце, что вы делаете!? Почему опять не даете послушать шум? …

… Сон! Мне нужен сон и покой! …

… Мозг говорит, что если я сейчас усну, то придет смерть, и я уже никогда не проснусь. …

… Надо добраться до светлого пятна. …

… Новый запах. …

… От света исходит новый запах. Какой приятный. Он дает мне силы. Хочу к светлому пятну. …

… Свет растет. …

… Почему свет растет? Это не опасно? …

… Мозг говорит, что не опасно. Хорошо, я двигаюсь. Вперед, к свету. К запаху. К шуму! …

… Вот, осталось немного. …

… Я уже рядом. …

… Приближаюсь. …

… Выхожу в светлое пятно. … … …

… Что это?! Как приятно! …

… Я чувствую прикосновения. Теплые. Они нежны и ласковы. По всему телу. …

… Удивительно, что-то дает мне силу! …

… Я знаю, это то, что шумит. Шумит вокруг меня и прямо по мне! Трогает меня в каждой точке, заряжает энергией. …

… Как здорово и приятно! Сердце стучит ровнее и медленнее, ему тоже хорошо. Мозг не сигналит, не пугает меня. …

… Он блаженствует! Говорит, чтобы я остался здесь и поспал. Разрешает погрузиться в мою темноту и тишину. …

… Да, я хочу спать, но я теперь не хочу тишины! Шум. …

… Я хочу, чтобы остался этот прекрасный шум! И прикосновения. …

… Да! Они тоже прекрасны! Я чувствую их каждой клеточкой. … … …

… Ушла боль, ушел страх и смерть, уходит жажда и голод. Что-то другое идет вместо них. …

… Что-то приятное, яркое! …

… Сердце стучит ровно, ему хорошо. Оно ждало то, что идет. Сердце хочет, чтобы оно вошло в него …

… Мозг тоже хочет. …

… Он говорит – это Жизнь. … … …

… Она дотронулась до меня …

… Вливается в сердце, мозг, тело. …

… Жизнь входит в меня! …

… Да! Да! Я хочу ее! Я принимаю ее, эту жизнь! … … …

… Я хочу жить! Я буду жи-и-и-ть!!!

***

Тихая июльская ночь бережно накрыла звездным покрывалом Байкал – одного из своих самых любимых и могучих братьев. Черное стекло воды отражало звезды так четко, что понять, где Небо, а где Море, можно было, только увидев мерцающую серебряную дорожку, оставленную Великой Матерью – полной Луной. Она выплыла из-за невидимых во тьме горных вершин и обозначила их контуры светящейся нитевидной проволокой. Больше ничего невозможно было разглядеть, а если и было еще что-то, то оно тонуло в глубоком мраке. Посредине этой огромной кажущейся пустоты плясало маленькое пламя и казалось, что костер завис в воздухе между настоящими звездами и их отражением.

Владимир Валентинович Хаданцев – Дуурэн боо – шаман восьмого, предпоследнего уровня, разжег огонь на крутом высоком берегу острова Ольхон, прямо напротив скалы Шаманки. Сегодня была седьмая и последняя ночь обряда. Языки пламени весело плясали, выхватывая из темноты остроконечные Сэргэ, сверху донизу обмотанные цветными ленточками. Эти высокие столбы, к которым Боги всех трех миров привязывают своих быстрых коней, стояли неподвижно в ряд, похожие на воинов-великанов. Красные отблески играли на Толи – медных пластинах, висящих на шее Владимира Валентиновича. Круглые медные и латунные пластинки-зеркала, без которых и шаман не шаман, защищали своего хозяина от злых сил.

Дуурэн боо сидел на низенькой скамеечке в полном облачении. Длинные цветные лоскуты и веревки свисали с пояса, рукавов и плеч расписанной вышивкой куртки из кожи косули, доходившей почти до щиколоток. Голову венчал головной убор с изображением широко открытых глаз и также пришитых к нему цветных лент – зогдор. На шаманскую шапку была надета железная корона с рогами. Весь костюм Дуурэн боо был увешан множеством небольших колокольчиков и бубенцов, которые при каждом движении издавали металлический шум. На земле справа от Хаданцева было расстелено пестрое ватное стеганое одеяло, с разложенными на нем предметами для проведения обряда – медные ступки, колокольчики, четки, вязаночки из трав, мисочка с молоком и большой шаманский бубен Хэсэ с тойбуур-колотушкой, выточенной в форме змеи.

В костре потрескивали сухие веточки, изредка щелкая сильнее, и тогда в воздух маленьким салютом выстреливали яркие искорки. Они взлетали над пламенем, словно миниатюрные кометы, выписывая рассыпающимися огненными хвостами витиеватые траектории, и гасли в ночи. Шаман, глядя на пляшущие оранжевые языки, затянул песню. Его гортанный низкий голос расходился сразу во все стороны, далеко летел над холмами и над озером, отражался от скал и эхом возвращался обратно к владельцу. Песня настолько гармонировала с окружающим миром Байкала, что не просто не нарушала покоя этих мест, а даже напротив, являлась частью природы, заполняла вибрирующими и четкими звуками ночное пространство так, что любое живое существо в округе, каждый дух, обитающий на крутых берегах и выше, мог удостовериться, что все на своих местах, незыблемый мировой порядок вещей не нарушен и можно спать спокойно. Не прерывая песни, Дуурэн боо взял мисочку с молоком, встал со скамейки и, окуная пальцы в белую жидкость, стал разбрызгивать ее вокруг себя. В стороны, вверх, вниз, давая духам трех миров пищу, которую они так любят. Когда шаман закончил кормление духов, огонь в костре заметно поубавился, веточки прогорели, и тогда Дуурэн боо окончательно затушил пламя, бросив на угли одну из травяных вязаночек. Трава не загорелась, но начала тлеть и дымить, источая дурманящий аромат. Шаман взял бубен, колотушку и стал ритмично ею выбивать короткие и частые удары. Одновременно с этим он начал делать движения ногами, притопывая, ходить вокруг костра, постоянно увеличивая темп. Бубенчики и колокольцы на костюме трезвонили от неспокойного поведения своего хозяина, и чем неистовее шаман исполнял ритуальный танец, тем активнее они голосили.

Дым от тлеющей травы пополз по земле, заструился ручейками между кочками в разные стороны. Словно живой организм шевелился он и разрастался, становясь все гуще, покрывал землю по щиколотку плотной клубящейся массой. Не прошло и пары минут, как дым достиг края обрыва и ринулся вниз широким бесшумным водопадом. То ли туман стал подниматься над Байкалом, то ли странный дым покрыл воды Великого озера, только пропали призрачные отраженные близнецы-звезды, оставив в ночном небе ярко гореть истинные. А дым-туман еще не успокоился, поднимаясь все выше и выше над водой, пока не достиг уровня высокого берега, на котором исполнял свой танец шаман. Дым бурлил и серебрился под белым светом Матери-Луны, и теперь никак нельзя было понять, где под белым пушистым покрывалом была твердая земля Ольхона, а где таилась пропасть бездонная. И если бы нашелся местный житель, который не спал бы сейчас, а бродил ночью по острову, то заставил бы его страх остановиться, не дал бы шагу ступить без боязни рухнуть с кручи в глубины озера. Тогда пришлось бы ждать ему до тех пор, пока жуткий морок этот к утру не развеется.