И только Дуурэн боо не испытывал страха и продолжал свой немыслимый танец. В исступлении описывал он круги около неразличимых теперь в слое дыма остатков костра, неистово топал, заставляя колокольчики на одежде греметь и шуметь, очень часто, но ритмично стучал колотушкой в центр бубна. Дым всплескивался вверх из-под ног шамана и затем медленно опускался, когда тот делал следующий шаг. И не боялся Дуурэн боо ступить в невидимую пропасть и упасть с обрыва, а если бы и наступил, то не провалился бы, а пошел по дыму-туману, как по твердой дороге – Боги дали ему знания, силы и умение. Глядя со стороны на шамана, казалось, что взмыл он под небеса и исполняет свой танец, стоя прямо на облаках.

Большая Луна, такая же круглая, как бубен Хэсэ, висела настолько низко, что еще чуть-чуть, и до нее можно было бы дотронуться рукой. Неожиданно шаман остановился и замер, повернувшись лицом к Луне, будто прислушиваясь к чему-то. Образовалась такая тишина, что можно было за сто метров услышать, как на землю с дерева падает лист.

Дуурэн боо медленно поднял тойбуур и четко один раз ударил в бубен. Выждал какое-то время и снова ударил, потом еще. Девятый удар, отозвался легким толчком откуда-то снизу из-под земли. Продолжая бить в бубен, Дуурэн боо снова запел песню. Промежутки между отбивками становились короче, и каждому девятому из них вторил подземный отклик. Эти удары и толчки были похожи на постепенно ускоряющееся биение огромного сердца, как будто просыпался большой таинственный организм. Остров Ольхон вздрагивал, а шаман, словно сопротивляясь чьей-то воле, с напряженным перекошенным лицом понемногу разворачивался от Луны, светившей с запада, в сторону восточной стороны. Пока Дуурэн боо поворачивался, голос его изменился, стал резким и пронзительным, и, судя по интонации, он кому-то что-то активно доказывал. Остановившись лицом к северу, туда, где под слоем тумана скрывалось Малое море, у шамана снова изменился голос, и теперь он был совсем другой, хриплый и властный. Похоже, что оба голоса и третий собственный, существовали каждый сам по себе. Какие-то силы раздирали Дуурэн боо изнутри, спорили, ругались и за что-то боролись, не желая уступать друг другу. Накал страстей невидимых противников возрастал, голоса раздавались все громче, импульсивнее и казалось, исходили теперь не от шамана, а со всех сторон сразу. Их было уже не два и не три, а словно десятки глоток надрывались в желании отстоять свою правоту. Какое-то безумие творилось под звездами Байкала! Вокруг стоял невообразимый гул, и земля под ногами дрожала. Тело Дуурэн боо конвульсивно дергалось, отбивая в Хэсэ одиннадцатую серию ударов, и когда раздался последний гулкий звук, землетрясение достигло своего пика. Шаман не смог устоять на ногах и повалился, упав на спину, раскинул руки в стороны. Хэсэ выпал и откатившись в сторону, замолчал. Колокольчики и бубенчики больше не дребезжали. И лишь земля толкалась и вибрировала не в силах сдержать то, что хотело из нее выйти наружу, а над ней колыхался туман, взбудораженный резкими движениями. Не сразу, но земля успокоилась, все реже и реже вздрагивая и вздыхая.

Прошло совсем немного времени, и вдруг пошел дождь. Обычный теплый летний дождь. Небо было все также безоблачно и чисто, и откуда летели капли воды, оставалось загадкой, впрочем, никто этого уже не видел. Может кто и выбежал из дома во время землетрясения, но уже наверняка успокоился, вернулся обратно и лег спать, оставив ночные тревоги в мире сновидений.

Утром следующего дня жители поселка Хужир нашли тело Владимира Валентиновича Хаданцева, распростертое на земле. В полном шаманском облачении он лежал на спине рядом с потухшим костром, глаза его были закрыты. Вся одежда Хаданцева промокла от дождя, как и лежавшее недалеко от него ватное одеяло с аккуратно разложенными на нем обрядовыми предметами. Дуурэн боо был жив, но не шевелился и лежал с сомкнутыми глазами без сознания. Мужчины подняли его, бережно переложили на принесенный кем-то кусок брезента и отнесли в дом. Потом сняли с Хаданцева мокрые вещи, заботливо уложили в постель и разошлись по своим домам, оставив одного из своих приглядывать за шаманом.

Ночное землетрясение не принесло большого ущерба селению, ведь в Хужире не было зданий выше второго этажа, да и те, в большинстве своем, деревянные. Люди ходили и осматривали свои строения на предмет разошедшихся углов, трещин, покосившихся домовых труб или съехавшей кровли по причине плохого крепления. Гораздо больше хлопот доставили лошади, которые и так гуляли по острову словно сами по себе, а теперь и вовсе разбежались в разные стороны, испугавшись происходящего. С острова они уйти не могли, но табуны перемешались изрядно. Эти стройные красивые животные белого, рыжего и черных цветов, бродили по холмам небольшими группами, щипали траву и тревожно вскидывали головы при малейшем постороннем движении. Среди них были и жеребята, которые по-детски беззаботно, не обращая внимания на беспокойство родителей, играли друг с другом, бегали, толкались и бодались. Несколько лошадей собрались вместе на краю обрыва, около того места, где утром нашли Хаданцева.

Солнце было уже высоко, когда со стороны поселка послышалось оживление. По улице бежал человек, заглядывал во дворы и что-то кричал. Жители отвлекались от своих занятий, оставляли дела и шли за беспокойным товарищем. Когда все они вышли к берегу на окраину Хужира, лошади испугались возбужденных голосов и поскакали в сторону. Маленькие жеребята бежали последними, с трудом поспевая за взрослыми, и смешно подбрасывали в воздух длинные тонкие ножки. Как только лошади сорвались с места, предводитель процессии, радостно закричал.

– Вот он! Вот же! – указал он рукой на край обрыва и почти бегом поспешил к месту, где до этого паслись лошади.

Люди устремились за ним. А там, куда все торопились, стоял спиной к поселку Хаданцев. В длинной, доходившей до колен, серой холщовой рубахе он смотрел на противоположный берег Малого моря в то место, куда его насильно развернули духи во время обряда. Народ обступил шамана, пытаясь определить, нужна ли ему какая-нибудь помощь. Беспокойный человек, который всех привел, продолжал крутиться вокруг Хаданцева и оправдываться.

– Владимир Валентинович, что же вы ушли и ничего не сказали? Я всего лишь на минутку вздремнул. Вы бы сказали, что вам надо чего-нибудь, так я сразу бы подсобил, – юлил горе-сторож – соседи для того меня и приставили к вам, чтобы я помогал. А вы взяли и ушли, и ничего не попросили даже.

Шаман поднял правую руку вверх, и люди сразу притихли, перестав суетиться. Хаданцев указал на берег по ту сторону пролива.

– Там! Он сейчас находится там! – произнес он, растягивая слова, и замолчал в раздумьях.

Текли минута за минутой, но никто не решался прерывать ход его мыслей.

Наконец, шаман заговорил снова.

– Слушайте меня, люди, – начал Хаданцев неспешно, с интонацией, обещающей повествование – слушайте, что я скажу. Существует легенда, о которой знают немногие и только посвященные шаманы. Да и тех осталось совсем мало. Легенда передается из поколения в поколение, от учителя к ученику, в нескольких бурятских родах. Легенда древняя и тайная, но настало время рассказать ее людям.