Может быть, иногда эти смельчаки запрограммированы на раннее прорастание, чтобы обеспечить завершение своего жизненного цикла в период вегетации, в то время как благоразумные многолетники сдерживаются, не желая тратить драгоценные ресурсы на бессмысленные действия, которые из-за поздних заморозков сведутся к нулю.

Итак, в целом, хотя Шепард приводит убедительные доводы в пользу включения большего количества многолетних растений в наше сельское хозяйство, он не убеждает меня в безусловном превосходстве долгоживущих по всем мыслимым параметрам.

И его комментарий о крахе обществ, основанных на однолетних злаках, кажется столь же преувеличенным. Несомненно, можно определить истощенные ежегодные сельскохозяйственные угодья как фактор, способствовавший гибели многих великих цивилизаций - очевидным примером является Рим. Но что произошло после падения Рима?

Люди продолжали выращивать пшеницу. Конечно, им пришлось голодать и приспосабливаться. Некоторые из них пострадали - особенно элиты, чьи сочинения об ужасной трагедии их стесненных обстоятельств дошли до нас и окрашивают наше современное отношение к ужасу гибели цивилизации.

Тем не менее, мы - все еще выращиваем однолетники, все еще сталкивается с перспективой коллапса, но, несомненно, еще не «вымерли». Я не хочу сводить к минимуму тревожные уровни разрушения почвы, которые могут возникнуть в результате однолетнего земледелия, но и не думаю, что нужно обобщать или предполагать, что выращивание многолетних растений является единственным решением.

Мимикрии природы

Шепард предполагает, что его система восстановления сельского хозяйства включает имитацию природы. В частности, в то время как ежегодное земледелие напоминает ситуацию первичной сукцессии на нарушенной почве, его система работает дальше по временной шкале сукцессии. «Упрощенная система однолетних культур заменяется следующей фазой сукцессии. Подобно гравитации, процесс естественной преемственности не остановить, и жизнь на Земле начинает свой поворот… Вы не можете остановить преемственность. Вы знаете это в своем саду, потому что вам никогда не удавалось помешать «сорнякам» захватить власть »(с. 298).

Я не хочу становиться слишком фрейдистским, но я думаю, что у Шепарда, возможно, была какая-то травма в раннем возрасте, связанная с садами. Он противопоставляет жаркий, потный и неприятный труд по выращиванию однолетних овощей в саду своих родителей с прохладной и приятной тенью лесного массива, где дары природы были доступны нахаляву.

Позвольте мне начать свою альтернативную аргументацию с противопоставления другого опыта. Я прожил год, живя в хвойном влажном лесу на западе Британской Колумбии, и хотя я люблю этот пейзаж, мальчиком, после долгой сумрачной зимы и года скудных урожаев лесных грибов и ягод мысль о солнечном огороде была похожа на теплый, продуктивный Эдем. И хотя дары природы, безусловно, были доступны в лесах Британской Колумбии, в истории их собирания вместе с комарами и клещами не было ничего крутого или приятного.

Суть в том, что наиболее продуктивными наземными средами обитания для производства пищи для людей, как на самом деле признает Шепард, являются не леса, но открытая саванна. И это не какое-то стабильное, окончательное сукцессионное состояние, но оно активно поддерживается либо естественными процессами (засуха, поедание животными, лесные пожары), либо, довольно часто, человеческим трудом (животноводство, разведение костров).

Я согласен с тем, что часто есть веские причины попытаться переместить сельское хозяйство от (первичной сукцессии) однолетних полей к (вторичной сукцессии) саванне, но в агроэкосистемах нет экологического закона сукцессионного превосходства. Если вы не можете остановить наследование, что ж, тогда многим из нас суждено попытаться зарабатывать себе на жизнь в зрелых лесах, которые предоставляют скудные средства для существования людей.

Дело в том, что вы можете остановить наследование - это то, что фермеры делали на протяжении тысячелетий, но это требует работы. Неужели все эти поколения фермеров были глупы, не понимая, что они могут сэкономить много работы, позволив природе развиваться и перекусив ее щедростью? Простой ответ - нет, но мы вернемся к этому позже.

Читая между строк рассказ Шепарда о его собственной ферме в Висконсине, вы действительно можете различить очертания другой истории о мимикрии и преемственности природы. Например, вы узнали, что 6 акров были засеяны однолетними культурами как «высокодоходной товарной культурой» (стр. 273): в этом примере Шепард делает акцент на высоких производственных затратах на однолетние растения, но, по-видимому, высокая доходность окупилась.

В другом месте Шепард превозносит преимущества ежегодного обпахивания корней деревьев и щелевания валоканав (стр.192-7) и обсуждает необходимость надевания свиньям кольца на нос, чтобы они не предавались своему естественному поведению, которое испортило бы его пастбища (стр.123).

Я не сомневаюсь в потенциальной полезности таких методов, но сомневаюсь, что они соответствуют идее преемственности и имитации природы как основы успешного земледелия. Как свиньи с кольцами в носу и ежегодная пахота служат примером мимикрии природы?

Возможно, вы могли бы сказать, что не все должно быть точной копией того, что находится в природе - подражание природе - это вдохновение, а не заповедь. Хорошо, но тогда нельзя ли назвать поле ГМО-кукурузы мимикрией природы? Меня, вероятно, можно было бы убедить, что ферма Шепарда больше подражает природе, чем кукурузное поле, но вся идея начинает становиться немного скользкой и риторической. Моя ферма лучше вашей, потому что она больше подражает природе, за исключением тех мест, где это не так. Насколько полезны эти рассуждения?