Ефросинья раздумывала про то, что, как спадет жара, Илта просила поставить коптильню, и о завтрашнем приезде сына гончара, и о том, успеет ли она сделать в одрине ремонт до приезда Давида, и как на белых стенах будут смотреться охристые отпечатки трав и полевых цветов. Занятая мыслями, она не заметила, что на подъезде к Кремлевской горе к её тягловой лошадке подскочил отрок. Подросток взял лошадь под узды, поклонился и произнес:

— Ефросинья Давыжая, князь Владимир тебя у себя видеть желает.

У Фроси сердце ухнуло в область живота. Первая мысль — «Что-то с Давидом». Потом, как глоток свежего воздуха, — «Нет. Не может. Ему еще Муромом править». И снова, как вязкая болотная жижа, — «Может. Я поменяла историю, и всё пошло наперекосяк». В рот словно песка насыпали: язык стал тяжелый и сухой.

— Что-то с супругом? — наконец выдавила она.

Парень с сочувствием посмотрел на неё.

— Я не знаю. Мне велено встретить и привести, — и едва слышно добавил: — Там все высокие бояре собрались.

Фрося зажмурилась и постаралась себя не накручивать. Получилось плохо. Несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула, загоняя тревоги в дальнюю часть сознания. «Сначала получаем информацию, потом думаем, как с ней быть, а не наоборот» — произнесла она мысленно несколько раз.

Возле княжьего терема их ждали. На крыльце стоял Никита Иванов и жевал соломинку. Когда Фрося подъехала и слезла с лошади, тиун бросил отроку:

— На задний двор сведи лошадь, распряги и дай овса. Мы надолго, — а после совершенно похабно улыбнулся, изобразил вместо поклона странное движение головой, более характерное для филина, чем для человека.

— Дорогая Ефросинья, пойдём.

И вроде нежно так сказал, с протяжкой, а у Фроси аж под ложечкой засосало. Впрочем, взяв себя в руки, она пошла за тиуном, решив, что посредине княжеского дворца с ней уж точно ничего не случится.

Как оказалось — зря.

Вместо того чтобы пройти в гридницу, слуга свернул вправо и, пройдя несколько метров, открыл тяжелую дверь.

— Тебе сюда, — прошипел он, вталкивая Ефросинью в клеть и захлопывая дверь, — князь с боярами заседают, велели обождать.

Проскрипел засов, и Ефросинья осталась заперта в темной клети.

— Эй! — закричала она и ударила кулаками о дверь. Только руки разбила.

Накатил вязкий страх, закружилась вихрем паника. Ладони вспотели. «Что произошло?» — бил набатом одинокий вопрос. Ефросинья прикрыла глаза, борясь с накатываемой истерикой. Глупо! Как глупо! Сейчас её с легкостью могут убить, и никто не узнает. «Нет, отрок видел, как я заходила во дворец. Да и князь звал. Хотели бы тихо убить, подкараулили где-нибудь по дороге. Значит, будут говорить. Притом что-то, что мне явно не понравилось. Опять же посадили в клеть, а не в поруб. Соответственно, просто напугать хотят. Подготовить, видимо, к разговору». От этих мыслей было неприятно, но уже не так страшно. Фрося огляделась, глаза постепенно привыкли к темноте, и она уже видела очертания лавок, стола и сундуков.

Пересев на лавку, она вытянула ноги и постаралась расслабиться: выходило так себе, но во всяком случае паника с истерикой отступили. Вдруг за дверью послышались шаги, Фрося подскочила и прислушалась. К торопливым шагам прибавились еще одни, более легкие. Зашуршали шелковые юбки.

— Ты в своем уме? Увидят! — женщина громко шептала.

— Не увидят, тут и не ходит никто, — ответил мужчина, даже не приглушив свой глубокий баритон.

Дверь жалобно скрипнула, когда на неё навалилось тело, послышался звук, недвусмысленно намекающий на то, что парочка страстно целуется. «Версаль, право слово, а не дворец Муромский» — поразилась таким страстям Фрося.

— Ночи дождись, — не то прошептала, не то простонала женщина.

— Не хочу. Все равно бояре ждут, когда приедет твоя сноха драгоценная, мне хоть скучать не придется.

И прежде, чем Фрося успела переварить сказанное, послышался шум отодвигающейся щеколды. На принятие решения было меньше секунды. Рухнув на пол, пленница закатилась под лавку и вжалась в стену, молясь, чтобы её не заметили.

Парочке, впрочем, было не до разглядывания интерьеров. Им вполне хватало друг друга. Фрося забыла, как дышать. Страшно представить, как будут развиваться события, если в клеть зайдет тиун.

Все же насколько мир субъективен! Любовникам показалось, что прошло лишь мгновенье, которое только распалило, но не принесло насыщения. По мнению же Фроси, это был самый длинный любовный акт в истории. На самом же деле танго втроем длилось не более пятнадцати минут.

Когда засов с другой стороны щелкнул, Ефросинья выбралась из своего сомнительного убежища, стряхнула пыль с одежды и отдышалась. После произошедшего разговор с князем не казался чем-то страшным.

Примерно через четверть часа дверь отворилась и на пороге появился Никита Иванов.