Стоя на опушке, очищенного от деревьев и кустарника пространства, мы с Бубой внимательно рассматривали руины хутора. Несколько убогих построек, служивших людям жилищем, были разрушены практически до основания. В наспех возведенном частоколе зияла огромная дыра, видимо пробитая троллем.

— Я чую живых, Хозяин. — Буба потянул носом, и указал пальцем в сторону руин хутора. — Двое, Хозяин. Взрослый мужчина и маленький ребенок, девочка, Хозяин.

Махнув рукой мы, не таясь направились к пролому в частоколе. С каждым шагом, приближавшим нас к руинам, все сильнее становились запахи разлагающихся трупов, крови, гари и смрадных куч нечистот, что всегда оставались в местах пребывания троллей. Буба первым засунул любопытную мордочку в пролом, — Никого, Хозяин. — и с видимой опаской пересек границу поселения.

Я, подождав несколько мгновений, последовал за демоном, с любопытством крутя головой. Мои детские воспоминания сохранили лишь образы родительского дома и башни. Вот уже много лет я и Буба не видели поселений моего народа, и картина бедности и разрухи оставляла не самое приятное впечатление.

— Хозяин, живые в этом сарае. — Буба указал, на сложенное из не тёсанных бревен, сооружение, похожее на… хлев. Крыша просела, широкая воротина, снесенная с петель завалилась внутрь постройки. — Он тут, Хозяин. — Буба засунул мордочку в дверной проем, и лукаво заулыбался. — И соломы очень много… хорошо полыхнет Хозяин.

Перешагнув порог сарая и аккуратно выбирая место, куда наступить в следующий раз, пошел за Бубой зовущим меня к дальнему от входа стойлу. Сектанты использовали хлев, как место содержания для тролля. Стойла с обеих сторон были забрызганы кровью, завалены обрывками плоти и рваной одежды. С каждым шагом судьба жителей хутора становилась все яснее. Я насчитал минимум дюжину сожранных монстром людей.

Пройдя до дальней стенки сарая, заметил странный символ, намалеванный угольком прямо на полу. Заглянув в указанное Бубой стойло, обнаружил полуживого мужчину, все тело которого покрывала грязь и глубокие порезы. Руки пленника были прикованы железной цепью, пропущенной через вбитое в стену кольцо. Пленник сидел в углу загаженного закутка, и лишь хриплое дыхание, вырывавшееся из потрескавшихся губ, отличало его от покойника.

— Буба… принеси-ка сюда ведро с водой, какое-нибудь кружку или миску. — Демон, игнорируя дверной проем, ловко вскарабкался по стене и перемахнув препятствие исчез. Я, осторожно переступая зловонные кучи, оставшиеся после кошмарного пиршества, прошелся вдоль стоил и отобрал несколько тряпок почище, вернулся к умирающему.

Тело мужчины средних лет, истощенное длительным голоданием и пытками, очень похожими на популярную у мстителей забаву с длинным ножом. Глубокие порезы покрывали все открытые участки кожи, один глаз смертного был аккуратно вырезан, отсутствовали мочки на ушах, пальцы рук, вздернутых к верху цепью, были сломаны.

От входа послышалось фырканье и плеск. Буба, смешно переваливаясь с ноги на ногу, тащил большое ведро с водой, с дужки которого свисал обрывок цепи. В ведре бултыхался деревянный ковшик с ухватистой ручкой. Кивнув головой, я указал демону куда поставить ведро и присел на корточки на против пленника.

Окатив бедолагу первой порцией, живительной влаги, я с удовлетворением смотрел, как сознание возвращается в изможденное тело.

— Пить… — прохрипел смертный, пересохшими от жажды губами, ловя стекающие струи воды. Я поднес наполненный ковш к губам раненного и осторожно влил несколько глотков живительной влаги в пересохшие уста. Мужчина пил маленькими, осторожными глотками. Утолив жажду и обреченно вздохнув, пленник решительно приоткрыл единственный уцелевший глаз, и в ужасе отшатнулся. Забившись в угол, закрутил головой в поисках пути к бегству, дернул руками, застонал от боли в переломанных пальцах и с обреченным выражением лица осел на пол. — Ты пришел закончить начатое?

— Я пришел не за тобой. — откидывая с головы капюшон и стягивая с лица кожаную полумаску, ответил я. — Я вообще не знаю кто ты и что тут делаешь.

Пленник вновь поднял взгляд и как-то по-новому посмотрел на мое лицо. — Ты человек? Не один из этих… остроухих извергов?

— Я — человек… Как ты попал сюда? — Я смочил тряпки в ведре и начал аккуратно обматывать цепи у рук пленника. — Сейчас я пережгу цепь, просто не дергайся и не пострадаешь.

Мужчина зажмурился, замерев от страха и напряжения. Сотворив сферу огня, я перебил огненной стрелой центральное звено цепи, пропущенной в кольцо. — Руки в ведро! Быстро!

Пленник, получивший свободу с удивительной сноровкой засунул руки в воду. Раскаленная цепь зашипела, отдавая жал холодной воде.

— Рассказывай, кто ты и как попал сюда. — Я достал нож, и начал резать оставшиеся тряпки на длинные полосы. Ран было много, часть из них придется зашивать.

— Меня зовут Фенк, я честный бродяга, родом из Эвенпорта. Попал сюда на каторгу, в рабство. Мы мыли золото на стылом ручье. Потом… ночью пришли порождения леса и всех убили, меня забрали с собой. Зачем не знаю.

Я осматривал раны мужчины, обтирая грязь и кровь с порезов. Испытание длинным ножом, длительная и изощрённая пытка, придуманная мстителями якобы для проверки на силу воли. Жертву подвешивали за руки так, чтобы она не могла коснуться ногами земли, раздевали до нага и начинали вдумчиво и не спеша делать надрезы в неопасных, но крайне болезненных участках тела. Если жертва доживала до смены времени суток и при этом не сходила с ума, по идее ее должны отпустить, как прошедшего испытание. Но… Охотник говорил, что еще ни один смертный не выживал после такого.