Шрифт:
– Зойкане, сзади! – прозвенело на весь трактир. Грохнул выстрел, кувшин разлетелся в черепки.
На миг все замерло. Арнауты опомниться не успели – пандур, названный Зойканом, стряхнул их с себя и прыгнул тигром, щедро раздавая зуботычины. Грек уже вымахнул через стол. Мальчишка сунул разряженный пистолет за пояс, бросился следом. Клейменый моряк бочком наладился в окошко, но не удержался – все-таки запустил в арнаутов чоканью...
На парня налетел здоровяк в юбке. Тот уклонился, двинул его пистолетом в морду. Не помогло, но сзади арнауту лавкой добавил грек. Удовлетворенно хмыкнул и почти спокойно пошел вперед, выдавая тумаки тем, кто невовремя поднялся. Один арнаут хотел атаковать грека сзади, но не заметил парня. Удар рукоятью по загривку швырнул арнаута прямо в руки Зойкана. Тот поймал беднягу, с ревом взвалил на плечи, разбежался – и отправил прямо в сторону выхода.
Дверь с петель слетела, в трактир ворвался ветер пополам с дождем.
Подмастерья робко засвистели, и даже крестьяне, жавшиеся по углам, одобрительно крякнули в голос. Ввязываться в последствия драки с арнаутами местным было не с руки, но симпатии их были всецело на стороне пандура и его товарищей.
Зойкан снова задумчиво почесал нос и простодушно улыбнулся.
– Здорово, Йоргу! Про турок слыхал?
– Слыхал, – буркнул грек, поглаживая длинные усы. Обернулся, поискал глазами своего спутника. – Эй, ты чего там копаешься?
Штефан стоял посреди зала и с любопытством рассматривал поверженных противников, смахивая с губ подсолнечную шелуху.
– Измена... – прохрипел с пола старший арнаут.
Штефан наклонился к нему.
– Не измена. Пат-ри-о-тизм, – наставительно сообщил он арнауту. – Запомнил?
Капитан Зойкан расхохотался.
– Лихо! Это откуда малец?
Йоргу пожал плечами.
– Да приблудился вот...
– Так это... Отменно приблудился – так стреляет! – восхитился Зойкан и сгреб зардевшегося Штефана за плечо. – Пошли отсюдова.
– А мне понравилось!
– Эй... – безнадежно пискнул несчастный трактирщик из-за стойки. Йоргу швырнул ему какую-то мелочь и приговорил безжалостно:
– А не пускай всякую сволочь, где народ приличный! Да про турок сообщи всем, кому надо!
– Вы это... Не пришибли никого? – деловито осведомился Зойкан. – Нет? Ну, пошли.
На улицу вывалились, хохоча и хлопая друг друга по плечам. Зойкан вытащил ушибленного арнаута за шиворот из лужи под крылечком. Поставил на ноги, прислонил к дверному косяку и заботливо отряхнул.
– Вот зачем полез, а?..
Арнаут молча закатил глаза и сполз обратно.
– Черт с ними, капитане Зойкан, – нетерпеливо окликнул Йоргу. – Сейчас их втрое больше набежит!
Штефан уже отвязал встревоженных шумом коней и теперь поглаживал мокрые морды, неотрывно следя за Зойканом и явно ожидая неприятностей.
– Тудор-то где? – быстро спросил Йоргу, взлетая в седло.
Зойкан отмахнулся.
– Так это! Турок по горам ловит! – и перехватил у Штефана поводья, по-прежнему широко улыбаясь. – Ты чей будешь-то?
– Да после познакомитесь, – оборвал его встревоженный Йоргу. – Уходим, в самом деле!
Из дальнего переулка послышался конский топот.
– Ходу! – скомандовал Зойкан. И только далеко за городской стеной, переводя взмыленного коня на шаг, догадался наконец поинтересоваться:
– Это, парень... А откуда ты меня знаешь?
– А в Крайове видел, – непринужденно пояснил Штефан, закидывая в рот очередную горсть семечек.
– 12 -
Спокойно и несуетливо пандуры собирались в дальний объезд – перетряхивали подсумки, сворачивали чистые рубахи, подгоняли перевязи и упряжь, точили сабли, чистили пистолеты. За окном шуршал унылый дождик, часовые, сменяясь, передавали друг другу кожанки.
Симеон расстелил на столе старые кроки [84] , придавил пистолетом угол, что все время норовил завернуться. Если бы не эти кроки, можно подумать, что это обычный вечер. Вот только на душе у капитана скребли неведомые кошки...
84
Кроки – чертеж участка местности с глазомерной съемкой.
Он оглядел ребят – на вид все спокойно занимались делом. Один Штефан, усаженный щипать корпию, то и дело вздыхал и мрачно косился на Йоргу. Потом с обиженным видом утыкал взгляд в столешницу. Йоргу собирал со стола готовые патроны и не обращал на Подсолнуха никакого внимания, но печальная его рожа казалась задумчивой. Остальные недоуменно переглядывались.
Первым этого безобразия не выдержал Гицэ. Подошел, ткнул приятеля кулаком в плечо:
– Слышь, Подсолнух! Чего надулся, так и перетак? От твоего вида молоко скиснет!