Паркую внедорожник перед домом, отмечая, что свет не горит. Хотя… что-то мелькает в окне гостиной. Похоже, телевизор.

Так… И?

Поднимаюсь по лестнице и мнусь на веранде. Пальцы замирают в паре сантиметров от звонка.

Вот зачем я тут?

Поразмышляв некоторое время на тему того, что развернуться и уехать — будет довольно глупо, я всё же решаюсь постучать. Выходит даже слишком настойчиво.

Сперва никто не открывает, и я уже на радостях собираюсь слинять, но дверь приоткрывается. Однако цепочка остаётся застёгнутой.

— Онил. Привет… — растерянно произношу я, не зная, что ещё сказать.

Она закрывает перед моим носом дверь, но потом всё же открывает нараспашку. Внутри темно, и я толком ничего не вижу.

— Если ты в таком же расположении духа, как и он, то лучше уходи, — просит она.

Меня очень смущает её глухой голос.

— Я зайду? — спрашиваю осторожно.

Она молчит. Не выражает особого желания меня видеть. Последние сомнения из меня вышибает тот факт, что в проёме виднеются следы погрома.

И тут как молнией прошибает. У неё же был Лерой! Сам сказал.

Всё же смело прохожу за порог и включаю свет. Благо в этом доме я знаю каждый уголок.

Роуз щурится от яркого света ламп и начинает спешно вытирать зарёванное лицо рукавами банного халата.

— Онил… Что случилось? — пытаюсь узнать я. Не нравится мне её состояние.

Роуз начинает плакать. По раскрасневшимся щекам текут ручьи слёз, и она обессилено оседает на пол, обхватив коленки руками. Роняет на них голову и воет.

Я прохожу в гостиную. Всюду валяются различные предметы. Как будто кто-то нарочно крушил всё вокруг.

Ясно как белый день кто…

Чёрт возьми…

Возвращаюсь к ней. Приседаю на пол рядом и поглаживаю её по волосам. Она рыдает, качая головой.

— Уходи, — тихо шепчет. — Оставьте меня все в покое!

Я знаю, она просто пылит, а потому даже не обращаю внимания на её слова.

— Роуз, — беру в руки её ладонь и крепко сжимаю. Замечаю на запястье синяки. Вот же скотина! — Посмотри на меня, пожалуйста.

— Уходи! — плачет пуще прежнего она. У меня сердце кровью обливается от того надрыва, что я слышу.

— Никуда я не пойду, ясно? С места не сдвинусь! — даю ей понять, что одну не оставлю.

Она откидывает голову на стену. Зажмуривается и пытается взять себя в руки. Мне кажется… или щека припухшая? Неужели ударил?

Ворот халата открывает тонкую кожу шеи. Там тоже вижу следы. Наверняка вёл себя также грубо, как тогда на теплоходе.

Я убью его… Что тут происходило даже представить страшно. Хочу ли я знать?

Её рыдания прекращаются также быстро, как начались.

— Ненавижу его, — глядя бесцветным взглядом сквозь меня, тихо-тихо произносит она. — Клянусь, забуду как страшный сон… И пусть только попробует подойти ко мне снова. Отыщу свой травматический пистолет и выстрелю, не раздумывая.

Впервые за много лет слова подруги так меня пугают. В них столько гнева и ненависти, что даже сказать нечего. Так и сижу, молча сжимая её тоненькую, дрожащую ручку.

— Вычеркну из жизни… не сожалея, — кивает самой себе, фокусируя взгляд на мне.

Хрупкая и нежная Роуз в этом огромном белоснежном халате кажется маленькой и беззащитной, однако в то же время в её голосе звучит такая сталь, от которой у меня волосы на затылке шевелятся.

Даже не знаю, как долго мы смотрим друг на друга. Её дыхание постепенно выравнивается, а слёзы высыхают…

И наверное именно сейчас, сидя с ней здесь на полу, я понимаю: их отношениям с Картером Лероем точно пришёл конец.

Наступила та самая точка невозврата.

Ведь именно это и читается в её глазах, полных отчаянной решимости…

Флорида до сих пор вызывает во мне очень противоречивые чувства…

С одной стороны, я крепко люблю это место, ведь жила там не один год. Училась в спортколледже, добросовестно тренировалась изо дня в день и верила… Верила в то, что смогу добиться невиданных успехов в мировой художественной гимнастике. Да-да. (Пара значимых медалей и снова, здравствуй, травма. Травма, поставившая жирный крест на моей карьере. Травма, перечеркнувшая все мои планы и мечты…)